Метаморфозы. Новая история философии

Впрочем, Б. Мандельброт не был первым, кто высказал это, более того, эта его идея оказалась воспринятой (напомним – в 1986 году) довольно спокойно вовсе не потому, что её никто не понял, а как раз потому, что к тому времени её считали само собой разумеющейся, поскольку она является одной из краеугольных для «неолиберализма», который к тому времени уже одержал окончательную победу на Западе, уже не за горами была победа на Востоке, тотальное идеологическое господство вплоть до наших дней (например, в Китае как главном «бенефициаре» неолиберальной эпохи). Эта же идея содержится в работах Фридриха Хайека, причём ещё первой половины ХХ века. Задолго до Н. Талеба, который назвал учёных «хрупкоделами» (fragilista), Ф. Хайек считал их «дилерами подержанных идей» (second hand idea dealers), и говорил о том, что они должны не просто подчиниться рынку, но прямо признать его тотальное «когнитивное» превосходство, стать проводниками порождаемого им знания («ин-формации») как единственно возможного. Он даже подверг критике понятие «homo economicus» на том основании, что оно предполагает рациональность человека или учёного, которую считал крайне ограниченной, а потому не просто нуждающейся в рынке, но прямо производной от него. Только РЫНОК владеет и может владеть истиной! Иногда эту мысль пытаются сгладить и потому трактуют как относящуюся только к социально-гуманитарному знанию. Но Ф. Хайек совсем не останавливался на этом: у него – внимание! – любая истина, любое знание, в том числе точных наук, является по самой своей сути «знанием от рынка» и, более того, «знанием о рынке» и только. Этому он посвятил, в том числе, свою работу “The Sensory Order” (1952), где показывается (делается попытка показать), причём совершенно в духе «коннекционизма», как устроена работа разума и сознания человека, в том числе и даже в первую очередь – учёного, располагающегося ниже в иерархии, нежели Рынок, который у Ф. Хайека, по сути, выступает «универсальной машиной Тьюринга». Кстати, идеи А. Тьюринга и Ф. Хайека, так же как и Й. Шумпетера, формируются примерно в одно и то же время, почти параллельно и в унисон. И по этой же причине Ф. Хайек позже развивает свои идеи в более известной экономистам работе “Competition as a Discover Procedure” (1968), где он прямо отождествляет рыночную конкуренцию и разум. Игра слов – от Competition к Computation и обратно – таким образом, оборачивается «реальностью», реальностью науки 2-го порядка.

Ещё одной «зоной обмена», точкой пересечения – в первую очередь между знанием социальным и биологическим, но во всё более возрастающей степени также и рыночно-экономическим – всегда была эпидемиология. Причина этого в том, что распространение эпидемии зависит не только от самого патогена, но и от свойств самой «сети», внутри которой он распространяется. Инновационная экономика нацелена как раз на то, чтобы запрограммировать такие свойства сети, чтобы рост был по возможности как можно более стремительным, желательно даже – катастрофическим. Тогда «спекулянты» и прочие последователи Б. Мандельброта останутся довольны. Сегодня это «серая зона», внутри которой «социетальное» и «естественное» меняются местами. Таким образом, отныне «социетальное», то есть в первую очередь «рыночное», является точным и объективным, тогда как физика, химия, математика и биология становятся науками «конструктивистскими». Ещё одной причиной такой конвергенции-дивергенции-перверсии становятся тот факт, что сегодня основной средой «научного роста», в первую очередь экономического, становятся компьютеры, компьютеризированные виртуальные модели, где действует та же самая логика – вируса, только компьютерного, но всё более становящегося неотличимым от реального, биологического. Не случайно главный механизм «инновационной экономики» всё чаще называют (пока в кавычках, но это, видимо, временно) «социальным заражением». Вообще, если внимательно посмотреть на то, что говорят специалисты по «сетям» и «инновациям», то всегда можно встретить в их терминологии или логике рассуждений отсылку к вирусам, эпидемиям, гриппу, пандемии и т. д. Причём, в основном позитивную. Достаточно сослаться хотя бы на главного специалиста по этим вопросам в Массачусетском Технологическом Институте (MIT) Алекса Пентланда[271].

Отсюда становится понятно, почему, начиная с 2020 года, популярность Н. Талеба и его «чёрного лебедя» резко пошла вверх. Поскольку пандемия – это тоже «чёрный лебедь». Событие, которое абсолютно логично вписывается в складывающуюся систему. Пандемия = Финансовый Кризис. Между ними нет принципиальной разницы. Это одна и та же логика. Вирусная!

* * *

Обращает на себя внимание факт, что В. А. Кутырёв после «Социализм: между прошлым и будущим» (1990) не так часто обращался к теме «социализма». Тем более важным является анализ данной книги и тех немногих, но важных рассуждений об этом. Вот один из «свежих» фрагментов: