Метод Нострадамуса

Юрген снова закусил губу. Только что владевший им праведный гнев начал стремительно улетучиваться, уступая место уже ставшему привычным в последнее время испугу. Что, черт возьми, это значит? Среди охранников, конечно, встречаются и болтуны, и наглецы, и даже нормальные, простодушные ребята, которые готовы по собственной инициативе прибрать у клиента на столе и не понимают, почему это может кому-то не нравиться. Но вот это упоминание о черемисе… Так когда-то называли марийцев, и в течение долгих лет это слово действительно служило синонимом неряхи, грязнули, никчемного лентяя и пропойцы. Причем употребляли его в этом смысле как раз те люди, которые десятилетиями старательно низводили малые народности Сибири, Севера и Поволжья до скотского состояния… Непонятно только, помянул охранник черемиса именно в этом смысле, или Мазур, скотина этакая, докатился до того, что обсуждает подробности биографии Юргена со своими быками?

— Не трогайте бумаги! — стараясь, чтобы это прозвучало как можно более резко и повелительно, потребовал астролог. — Оставьте, говорю вам, я сам уберу!

— Но я же помогаю, — даже не думая выполнять требование хозяина, возразил охранник. — От всей души, от чистого сердца… Вы же по уши в грязи, а я помогаю вам из нее выбраться, потому что желаю только добра. Я же вижу, вы хороший человек, зачем вам эта грязь?

Юрген нахмурился. Во всем, что говорил этот тип, чудился какой-то второй смысл. Какую грязь он имел в виду — кавардак на столе, действительно свинский, или то, о чем только что подумал Эдуард? Даже песенка, которую он напевал, хозяйничая в чужом кабинете — старая веселая песенка про быстроходные суда, которые уходят в плаванье к далеким берегам, — вторила мыслям астролога о побеге, как будто эти мысли были написаны у него на затылке светящимися буквами…

Охранник между тем подровнял толстую стопку, закрыл папку и завязал тесемки все тем же узлом с двумя бантами. Потом выудил из груды исписанной рукой Юргена бумаги дневник Бюргермайера, сдул с разворота сигаретный пепел, укоризненно покачав при этом головой, закрыл тетрадь, положил ее поверх папки и вдруг извлек откуда-то из-за пазухи черную матерчатую сумку с ремешком для ношения оной на плече.

— Что вы де… — начал Юрген и осекся, поняв, наконец, что перед ним не охранник. — Кто вы такой? — задал он вопрос, показавшийся ему куда более важным.

— Библиотекарь, — любезно пояснил человек в темных очках, укладывая папку и дневник в сумку и задергивая «молнию».

— Но…

— Свято место пусто не бывает, Эдуард Максимович. Библиотекарь — это не кличка, как вы, может быть, решили по незнанию. Это должность, понимаете? Данные бумаги вам не принадлежат, они попали к вам таким путем, что вам об этом лучше не знать. Поэтому послушайтесь доброго совета: бегите. Прямо сейчас, не тратя времени на сборы. Плюньте вы на свое имущество. В конце концов, решите свои финансовые вопросы, когда все это кончится, то есть очень скоро. Да вы ведь и сами это знаете, верно? Если пресловутый метод Нострадамуса не плод чьей-то больной фантазии, вот эти расчеты, — незнакомец постучал пальцем по одному из исписанных листков, — должны содержать в себе нечто столь же любопытное, сколь и неприятное для вас и вашего патрона. Так что уносите ноги, Эдуард Максимович. А впрочем, как знаете. За все рано или поздно приходится платить, в том числе и за содействие такой сволочи, как Жуковицкий, в его делишках. Так почему бы, в самом деле, не расплатиться прямо сейчас?

Прервав свою речь, Библиотекарь исчез. На самом-то деле он, конечно, покинул кабинет обычным путем, то есть вышел через дверь, но у Юргена сложилось впечатление, что гость именно исчез — растворился в прокуренном воздухе, смещался с сигаретным дымом и пропал без следа.

Не вполне соображая, что произошло, даже не до конца осознав, что у него только что спокойно, без применения насилия, даже не сказав худого слова, отобрали бесценное сокровище, Эдуард Максимович на подгибающихся ногах выбежал в прихожую. Входная дверь была приоткрыта, дверь ванной — тоже, и из-за нее в коридор высовывались ноги в темно-серых брючинах, начищенных до блеска полуботинках и однотонных черных носках. Около дверного косяка валялся, как клочок ненужного мусора, пистолет с коричневой пластмассовой рукояткой, на которой была вытиснена обведенная кругом пятиконечная звезда — ни дать, ни взять, пентаграмма, отлично соответствующая прямому назначению данного предмета.

Переступив через ноги охранника и даже не задавшись вопросом, жив тот или уже умер, Юрген выскочил на лестничную площадку и увидел, как сомкнулись створки одного из двух выходивших сюда лифтов. Кнопка вызова горела ровным желтовато-белым огоньком; чуть слышно загудел мотор, и в окошечке над дверью лифта начали быстро сменяться номера этажей: двадцать шестой, двадцать пятый, двадцать четвертый…