Метод Нострадамуса

Одна из них направилась прямиком на дом к Юргену, но по дороге с ней приключилась странная история: на пустом шоссе она врезалась в неожиданно вывернувшийся из бокового проезда мусоровоз. По счастливой случайности никто не погиб, хотя двоих охранников пришлось госпитализировать с переломами и ушибами различной степени тяжести. Послуживший причиной аварии мусоровоз с места происшествия скрылся. Немного позднее выяснилось, что он был угнан в ту же ночь прямо со стоянки спецавтопредприятия. Его обнаружили недалеко от места аварии; угонщика, естественно, давно и след простыл, в кабине густо воняло алкогольным перегаром, а на сиденье справа от водителя валялась пустая бутылка из-под дешевого плодово-ягодного вина.

Вторая машина заехала за Мазуром к нему домой, после чего также направилась к дому Юргена. Она добралась до места без приключений. Припаркованный перед подъездом автомобиль группы наружного наблюдения стоял на месте; его экипаж находился в салоне и, как сразу же удалось установить, мирно спал под воздействием какого-то наркотика, введенного весьма простым и действенным способом. Эти олухи царя небесного курили на боевом посту и, чтобы не задохнуться, опустили оконное стекло, в результате чего некто, оказавшийся достаточно ловким в обращении с пневматическим ружьем, всадил в каждого из них по дротику со снотворным. Олег Федотович подержал один из этих дротиков в руках и убедился, что неизвестный противник, прибегнув к столь экзотическому способу нейтрализации охраны, даже не понес особенных материальных затрат: дротики были стандартные, российского производства — из тех, которые в последнее время широко используются собачниками для отлова бродячих животных.

И Мазур нисколько не удивился, когда, поднявшись в лифте на двадцать шестой этаж, обнаружил прямо на лестничной площадке взлохмаченного и совершенно потерянного Юргена.

Глава 16

Иван Яковлевич с трубным звуком продул мундштук «Герцеговины Флор», прикурил, а затем провел ладонью по своей гладкой, сверкающей лысине. Это был странный жест; обычно так приглаживают растрепавшиеся волосы.

— Чудеса, — сказал он. — Как тебе это удалось?

Глеб пожал плечами.

— Довольно легко, — сказал он.

Ефим Моисеевич на миг поднял глаза и бросил на Сиверова быстрый, внимательный взгляд поверх сдвинутых на кончик носа очков. Пальцы его при этом продолжали бережно перебирать и оглаживать страницы рукописи; так человек, встретив кого-то очень родного и близкого после разлуки, которая обещала стать вечной, дотрагивается до его лица, словно не веря собственным глазам.

— А главное, быстро, — с легкой подначкой добавил Корнев.

— Я почему-то решил, что именно это от меня и требуется, — заявил Глеб.

Это был довольно острый момент. На самом-то деле с той минуты, как он отобрал папку с полным текстом «Центурий» и дневник придворного астролога Бюргермайера у другого «придворного» астролога, Юргена, прошло уже больше суток. Сиверов провел это время с пользой для дела, но его нынешним коллегам было вовсе не обязательно об этом знать.

— Двое суток, — не отставал от него Иван Яковлевич. — Даже меньше. За это время ты узнал, чья это работа, нашел, где прячут документы, разработал план и провел операцию. Самостоятельно. Как говорится, без ансамбля. Сам, бля. Один, бля. Да ты просто клад! Слушай, мне всю жизнь, с самого детства, было интересно, где находится Атлантида. Может, смотаешься на денек, узнаешь? Для меня, по дружбе, а?

«Не отвяжется, — понял Глеб. — Да на его месте я бы и сам ни за что не отвязался. Придется колоться, а пока нельзя. Надо как-то выкручиваться, Глеб Петрович. Надо, потому что это еще не конец…»

— У меня такое впечатление, что вы чем-то очень недовольны, — сказал он.

Генерал тяжело, протяжно вздохнул и снова потер ладонью лысину. Будучи водруженным на хлипкий казенный стул, явно знававший лучшие времена, его кубическое тело казалось особенно громоздким, плотным и тяжелым. На легкой летней рубашке с короткими рукавами медленно подсыхали влажные пятна пота — наверху опять стояла несусветная жара, и Ивану Яковлевичу с его телосложением в такую погоду приходилось нелегко.

— Не то чтобы недоволен, — медленно, словно прямо на ходу подбирая слова, произнес Корнев. — Даже наоборот. О таком работнике, как ты, можно только мечтать. Одно слово — волшебник! М-да… Только я, знаешь ли, в волшебство не верю — специальность не та, сынок, чтоб на добрую фею надеяться.

— Что-то я вас не совсем понимаю, — солгал Глеб.

Он поймал себя на том, что невинно таращит глаза, и усмехнулся про себя: похоже, работа в этом месте и с этими людьми здорово способствовала развитию актерских способностей. Вот только в данном случае сценические ухищрения Сиверова пропали втуне: его невинно округленные глаза все равно были скрыты от публики темными очками.

— Сомневаюсь, — не клюнул на его вранье Иван Яковлевич. — Но, если хочешь, скажу прямо. То, с какой волшебной скоростью ты вернул документы, поневоле наводит на мысль, что тебе не надо было за ними далеко ходить. Ну, вроде, сбегал домой и принес.