Метод Нострадамуса

Она была прорезана в металлической накладке, к которой по старинке, двумя концами, крепилась дверная ручка. Треугольная пластинка, когда-то прикрывавшая это отверстие, была в незапамятные времена отведена в сторону и в таком положении замазана толстым слоем краски. За такими замочными скважинами, как правило, скрываются простые, как кремневое ружье, замки, безнадежно испорченные добрых полвека назад, с потерявшимися неизвестно где и когда ключами. Иван Яковлевич же вполне серьезно предлагал Глебу вставить в это замазанное дешевой масляной краской непрезентабельное отверстие вполне современный латунный ключ от новенького крабового замка повышенной секретности, какими в последнее время оборудуют стальные противовзломные двери богатых квартир.

Это выглядело как неумная шутка, но Корнев не производил впечатления человека, склонного к подобным плоским розыгрышам. Его простоватая внешность, бесхитростная, несмолкающая болтовня и даже раздражающая манера называть всех подряд, без разбора «сынками» и «дочками», несомненно, служили лишь ширмой, за которой скрывался холодный и цепкий, в высшей степени прагматичный аналитический ум. Иван Яковлевич немного напоминал Глебу начальника особого отдела армейской части, где он служил до того, как в первый раз был зачислен в списки убитых. Тот особист носил простецкую фамилию Петров, был двухметровым громилой с грубой простодушной физиономией, обожал поговорить о рыбалке и неоднократно во всеуслышание заявлял, что из иностранных языков владеет только русским, да и то со словарем. И прошло больше года, прежде чем Глеб убедился, что капитан Петров представляет собой полную противоположность образу армейского дуба, который так старательно создавал…

Словом, никакими шутками тут, скорее всего, даже не пахло, и все это говорило о вещах куда более серьезных и неприятных — о повышенной секретности, например. Придя к такому выводу, Глеб взял ключ, вставил его в непрезентабельную замочную скважину и четыре раза повернул против часовой стрелки. Каждый оборот сопровождался негромким маслянистым щелчком; вынув ключ из замка, Глеб попытался вернуть его Ивану Яковлевичу, но тот энергично замотал головой и даже выставил перед собой ладонь.

— Твое, — повторил он, и Слепой не стал спорить.

Сунув ключ в карман, он потянул на себя дверь, которая оказалась намного тяжелее, чем можно было ожидать. Глебу подумалось, что внешность бывает обманчива, и верно: уродливая деревянная накладка маскировала толстенную стальную плиту, пятисантиметровое ребро которой блеснуло многочисленными круглыми головками мощных ригелей.

Закрыв за собой эту дверь, Корнев запер ее одним поворотом обнаружившегося с обратной стороны массивного металлического штурвала, вроде тех, какими оборудуют люки подводных лодок и двери бомбоубежищ. За дверью открылся длинный, освещенный люминесцентными лампами, абсолютно голый коридор. Пол здесь был цементный, с вкраплениями мраморной крошки, потолок — бетонный, беленый, а стены — разные: одна гладко оштукатуренная, приятного кремового оттенка, а другая — голая, сложенная из корявых газосиликатных блоков, с толстыми неопрятными швами и застывшими потеками цементного раствора. Примерно на середине этого странного коридора на привинченном к левой, оштукатуренной стене кронштейне неприкрыто торчала следящая видеокамера в похожем на обувную коробку жестяном корпусе, а в дальнем его конце, уменьшенная расстоянием до размеров спичечного коробка, виднелась еще одна дверь.

Замок в этой двери был электрический, кодовый.

— Запоминай код, — бросил Глебу через плечо Иван Яковлевич и небрежно, явно не в первый раз, пробежался пальцами по кнопкам.

Дверь открылась, и они оказались в тесном кубическом помещении с низким потолком, прямо под дулами двух автоматов, которые сжимали в руках крепкие, рослые ребята в пестром армейском камуфляже. Бойцы стояли по обе стороны раздвижной металлической двери, более всего похожей на дверь обыкновенного лифта. Это и был лифт, отличавшийся от обычного только тем, что попасть в него можно было, лишь разблокировав дверь одновременным поворотом двух одинаковых ключей. Замочные скважины находились за спинами автоматчиков, которые, узнав Ивана Яковлевича, молча расступились в стороны, продолжая держать под прицелом постороннего, то есть Глеба.

Во время всей этой процедуры не было произнесено ни слова, и Сиверов заскучал. Тут пахло уже не просто секретностью, а секретным объектом и даже, пропади она пропадом, государственной тайной. По роду своей деятельности Глеб часто соприкасался с государственными тайнами, но это вовсе не означало, что он был от них в восторге.