Метод Нострадамуса

— А зачем? — язвительно удивился Ефим Моисеевич. — Зачем тратиться, когда дело движется и так? Спешить им некуда, сами понимаете. С того момента, как бумаги сваливают в люк, там, наверху, они считаются несуществующими. Так куда торопиться? Старый Фима Фишман никуда не денется, и бумаги никуда не денутся… Крохоборы! Итак, «Центурии», — продолжал он уже совсем другим тоном, и Глеб про себя отметил, что у старика довольно странная манера отвечать на вопросы. — Это название переводится как «Столетия». Ну, об авторе, Мишеле Нострадамусе, я распространяться не стану, вы наверняка и так представляете себе, кто это такой. Первая часть его книги, которая тогда называлась «Предсказания», вышла в свет в 1558 году и была посвящена королю Генриху II, что обеспечивало поддержку светской власти. Написана она была в стихах, на средне-французском языке со вставками на средневековой латыни. По тем временам это было, помимо всего прочего, выдающееся литературное произведение. Я уж не говорю о содержащихся в нем предсказаниях, охватывающих фантастический период времени — почти до конца четвертого тысячелетия…

Через три года была опубликована вторая часть книги, а через десять лет после смерти Нострадамуса его сыновья опубликовали «Оракулы» — написанные шестистишиями дополнения к «Центуриям».

В той части, что дошла до нас, — продолжал Ефим Моисеевич, — «Центурии» состоят из двух посланий в прозе, обращенных к сыну Цезарю и королю Генриху, а также почти тысячи четверостиший. Считается, что значительная часть четверостиший была сожжена и безвозвратно утрачена. Считается также, что в ней описывались события, которые должны произойти после 2300 года…

— Знаете, чего я не понимаю? — сказал Глеб. — Я не понимаю, чего все так носятся с этим Нострадамусом.

— Да как же не носиться с человеком, который умел предсказывать будущее! — воскликнул старик чуть ли не с возмущением.

— А он умел?

— Еще как! Я не стану перечислять вам уже сбывшиеся предсказания этого гения эпохи Возрождения. Захотите — сами почитаете «Центурии». Здесь имеется недурной перевод с грамотными комментариями, без которых неподготовленному человеку эти стихи покажутся полнейшей белибердой.

Глеб Сиверов подавил вздох. У него было сложное отношение к гениям эпохи Возрождения и, в особенности, к дошедшим до наших дней творениям упомянутых гениев.

— А это не белиберда? — спросил он, чтобы немного подразнить собеседника.

Старик строго посмотрел на Глеба поверх очков.

— Какой-нибудь лектор общества «Знание» уверил бы вас, что так оно и есть, — сказал он. — Я же, хоть и не претендую на столь высокое звание, склонен придерживаться иного мнения. Хотя, повторяю, человеку неподготовленному и незнакомому хотя бы с основами нумерологии, понять Нострадамуса нелегко. «Центурии» изобилуют иносказаниями, намеками и местами, которые на первый взгляд кажутся лишенными какого бы то ни было смысла. При этом совершенно ясно, что смысл там должен быть, причем глубокий. Так вот, возвращаясь к своему повествованию, скажу вам, не хвастаясь: вот тут, сидя за этим самым столом, я выудил из этой самой кучи и, что самое главное, сумел опознать тетрадь, содержащую в себе ту часть «Центурий», которая считалась утраченной. Это, скажу я вам, очень любопытный документ! Из которого, если это вас интересует, грамотный человек может извлечь большую практическую пользу.

— Практическую? — лениво изумился Глеб, уже немного утомленный этой лекцией на тему, которая его никогда особенно не занимала. — Быть этого не может!

— Еще как может, — многозначительно заявил старик. — Кроме того, Библиотекарь, должен вам заметить, что судьба данного документа имеет прямое отношение к вашим непосредственным служебным обязанностям.

* * *

Олег Федотович Мазур был крупным мужчиной с покатыми плечами настоящего силача, бычьим загривком старого спецназовца, способного в один присест умять ящик мясных консервов и с завязанными глазами раскидать, как щенков, десяток противников, и с уже наметившимся брюшком, беззастенчиво выпиравшим из расстегнутого цивильного пиджака.

Светлые волосы коротким ежиком торчали на его большом круглом черепе, контрастируя с красной, малоподвижной, широкой физиономией. На правой щеке у Олега Федотовича имелся длинный вертикальный шрам; раздавленная переносица и смятые, расплющенные, затейливым и непонятным образом перекрученные уши служили напоминанием о юношеском увлечении боксом. На левой руке у него не хватало двух пальцев, из-за чего та немного смахивала на крабью клешню или, скорее, на алюминиевую вилку из столовой пионерского лагеря, у которой юные вандалы от нечего делать выломали половину зубьев. Это мелкое увечье, на которое Олег Федотович не обращал никакого внимания, позволило ему в свое время полюбовно расстаться со службой и не погибнуть в Чечне, как это, несомненно, случилось бы, останься он в строю.