Метод Нострадамуса

Глеб кивнул, мимоходом отметив про себя только что промелькнувшее в рассказе старика слово «контрразведка». Теперь, по крайней мере, было ясно, к какому ведомству относится это славное местечко. Это заведение было из тех, что редко меняют хозяев, а значит, веселый и разговорчивый Иван Яковлевич не зря показался Глебу чем-то похожим на армейского особиста капитана Петрова: в конце концов, особые отделы войсковых частей являются низовым структурным подразделением именно контрразведки…

Но это было второстепенное открытие, не имевшее в данный момент никакого практического применения. Куда более важным показалось признание этого скрюченного еврейского гнома в том, что он лично, своей рукой, пристрелил генерала КГБ и, как он выразился, списал его по акту. И, судя по тому, что старик по-прежнему сидит тут и, моргая слезящимися стариковскими глазенками, потягивает чаек с ванильными сутками, ему ничего за это не было…

Несомненно, Ефим Моисеевич рассказывал все это неспроста. Это было грозное и недвусмысленное предупреждение Глебу на случай, если он вздумает играть в этом уютном подвальчике в какие-то свои игры — выносить за пазухой драгоценные папки, фотографировать документы или еще какими-то способами обижать пожилого человека, который посвятил свою жизнь накоплению всех этих богатств. Вот только неясно было, сколько во всей этой истории правды, а сколько — откровенного вымысла. Что-то этот старикан не слишком похож на быстрого стрелка, хоть и хранит в ящике письменного стола большой черный пистолет…

Глеб поднял глаза и встретился с устремленным на него поверх очков взглядом Ефима Моисеевича. Странно, но мутные, слезящиеся стариковские глазки в данный момент не были ни мутными, ни слезящимися, и даже манера Ефима Моисеевича часто-часто моргать, глядя на собеседника, куда-то подевалась. Старик смотрел на Глеба в упор, и глаза его были твердыми, ясными и зоркими, как парочка оптических прицелов. Сиверову был знаком этот взгляд: он частенько замечал его в зеркале во время бритья.

Гном или не гном, а старик был очень непрост.

— Честно говоря, — как ни в чем не бывало, сказал Глеб, — я не вполне себе представляю, как вы ухитрились списать генерала. Замочить — пустяк, сложность заключается в том, чтобы тебе потом за это не отвинтили голову. Куда вы его дели?

Парочка немигающих оптических прицелов опять многозначительно уставилась на Сиверова поверх очков. Мгновение они смотрели друг на друга; затем Глеб, сообразив, вопросительно кивнул в сторону наполовину загруженной картонными папками вагонетки, и Ефим Моисеевич, едва заметно усмехнувшись, с шумом отхлебнул из стакана.

— Вы, случайно, не еврей? — спросил он. — Нет? Странно. Для русского вы удивительно быстро соображаете.

— А эти мордовороты за дверью? — сказал Глеб. — Они же видели, как он входил. Или их тогда не было?

— Были, были, — заверил его старик. — Они всегда тут были, с первого дня. И вы совершенно правы, избавиться от тела — еще не значит списать. Понимаете, в чем фокус: тут полным-полно записывающей аппаратуры. Не пугайтесь, в данный момент она не задействована. Дело в том, что управляю этой аппаратурой я. Вернее, мы с вами. Потом я покажу, как это делается. Согласитесь, контроль где-то должен кончаться…

— Необязательно, — возразил Глеб. — Мне, например, всегда казалось, что контроль осуществляется по кругу. По крайней мере, в нашей системе.

— Резонно, — разламывая новую сушку, согласился старик. — Но за много лет мне не удалось обнаружить здесь никаких средств слежения, помимо тех, что находятся под моим контролем. И потом, нам с вами скрывать нечего, не так ли? То же самое получилось и в случае с генералом Викуловым: я действовал по инструкции, а он просто пытался ограбить вверенный его же попечению объект. Поэтому никто даже не спрашивал, что с ним сталось, не говоря уже о каких-то обвинениях в мой адрес.

Некоторое время они молчали.

— Мне кажется, я вас понял, — сказал, наконец, Глеб.

— А мне кажется, что не до конца, — возразил старик, наливая себе и ему по второму стакану чая. — Кажется, вы решили, что я вас, так сказать, запугиваю. Дескать, знай наших, а заодно и свое место…

— А разве не так?

— Так. Но лишь отчасти. Вообще-то, мы с вами говорили о курении и связанной с этой вредной привычкой опасности пожара. Я привел пример с генералом Викуловым просто для того, чтоб вы поняли: по мне лучше пожар, чем утечка информации. Согласитесь, что одной из основных задач органов было и остается сохранение стабильности общества, системы, государства. А обнародование большинства хранящихся здесь материалов может привести к нарушению этой стабильности. Помните, как у Сэлинджера: над пропастью во ржи? Вот мы с вами находимся как раз в таком положении, только наша пропасть — информационная.