Метод Нострадамуса

— Черт, — пробормотал Альберт Витальевич, поняв, что собеседник прав. Ему снова захотелось схватить пепельницу и вмазать по паскудной роже — только уже не посетителю, а Мазуру. Хорош помощничек, нечего сказать! С такими друзьями никаких врагов не надо… — Погодите! — воскликнул он, нащупав, как ему показалось, твердую почву под ногами. — Вы же сами все время повторяете: копия, копия…

— Повторяю, — не стал возражать посетитель.

— Значит, существует и оригинал!

— Существует, — все с той же подозрительной покладистостью подтвердил бородач.

— Ну, так скажите, где он, и получите свой миллион!

— Черта с два, — непринужденно прозвучало в ответ.

Альберт Витальевич ухмыльнулся холодной и красноречивой ухмылкой аллигатора, увидевшего пришедшую на водопой антилопу. Он снова начал ощущать себя хозяином положения.

— На вашем месте я бы так не гоношился, — заявил он. — Помните сказочку про смерть Кощееву? Игла в яйце, яйцо в утке, утка в сундуке… Помните? Так вот, игла — это оригинал рукописи, яйцо — это место, где он хранится, утка — это вы, а сундук — это мой дом, откуда вы не выйдете, пока не отдадите заветное яичко. А не захотите отдать — я вас выпотрошу, да так, что никакой утке даже и не снилось. Мазур!

Начальник охраны, к которому вместе с самообладанием мало-помалу вернулся нормальный цвет лица, шагнул вперед и, положив на плечо посетителю изуродованную трехпалую ладонь, другой рукой приставил к его виску большой автоматический пистолет.

— Не дергайся, — сказал он.

Посетитель, впрочем, и не думал дергаться. Не думал он также бледнеть, вздрагивать и какими-либо иными способами проявлять испуг. Похоже было на то, что никакого испуга он не ощутил, и это очень не понравилось Альберту Витальевичу: судя по всему, в запасе у этого подонка имелся еще какой-то сюрприз.

Так оно и оказалось.

Не шелохнувшись и даже не взглянув на Мазура, посетитель сделал волнообразное движение нижней челюстью и вдруг оскалил зубы. Зубы у него были крупные, очень здоровые, чуть желтоватые от табака, а между передними резцами что-то поблескивало. Приглядевшись, Альберт Витальевич увидел, что это ампула — маленькая, формой и размером напоминающая предохранитель от древнего лампового телевизора, стеклянная ампула с какой-то прозрачной жидкостью внутри. В следующее мгновение посетитель закрыл рот и, судя по тому, как шевельнулась его челюсть, языком задвинул ампулу обратно за щеку.

— Я не знаю ни одной утки, которая осталась бы в живых после того, как ее выпотрошили, — сообщил он таким тоном, словно даже не подозревал о приставленном к своему виску пистолете. — Поэтому я и решил: если уж все равно придется умирать, зачем мучиться? Давить зубами стекло неприятно, зато это будет самая последняя неприятность в моей жизни. Смерть наступит мгновенно и безболезненно, и что вы тогда станете делать?

— Спляшу на вашей могиле, — мрачно пообещал Жуковицкий, понимая, что его опять переиграли.

— Боюсь, вам будет не до плясок, — любезно сообщил посетитель, небрежным движением руки отводя от своего виска пистолет. Совершенно растерявшийся Мазур даже не сопротивлялся. — Дело в том, — продолжал бородач, — что я заготовил одно письмецо, которое будет автоматически отправлено по известному мне электронному адресу, если я не вернусь через два часа и не остановлю программу. Если вам интересно, могу сказать, что в письме. Там написано, что фотокопия рукописи Нострадамуса и дневник Конрада Бюргермайера находятся у вас.

Жуковицкий насмешливо фыркнул.

— Мало того, что это вранье, — сказал он, — так еще и недоказуемое!