Мэтт Грэнвилл, Везучий Неудачник

Я сделал вид, что мы с ней совершенно незнакомы. Жаба никакого вида не делала, а все так же тупо сидела на месте. Но стоило отойти на метр, как она, переваливаясь, заковыляла за мной. Сначала я держался стойко: я не смогу себе позволить тратиться на еду еще лет сто. Или двести. Но потом в голову пришла первая за сегодня умная мысль: если умру с голоду прямо сейчас, кто оплатит счет? Строго в интересах ресторана «Боль толстосума» придется поесть. Надо думать не только о себе!

Когда мыслишь правильно, Вселенная поддерживает тебя. Парень, торговавший закусками, протянул мне булочку с сосиской:

– Не желаете «Болтливую собаку»? Еще горячая!

Очень удобное изобретение: жуешь и новости получаешь. Но тут все зависит от повара: бывает, такую жвачку подсунут или с перцем перестараются. А хуже всего – несвежая «Собака», которую разогрели повторно. Я откусил и чуть не подавился объявлением. Приятный женский голос весело прощебетал:

– По решению Магистрата Мэтью Грэнвилл, Везучий Неудачник, не может покинуть город до окончания разбирательства с рестораном «Боль толстосума». Не рекомендуется открывать ему кредит без поручительства.

Быстро глотнул еще кусок, но начинка была уже другая:

– Танцпол «На досках» представляет: всю неделю невероятный Чивогерб! Настраивайте свои подметки на улетный ритм – и к нам!

Сосисочник не дал дослушать до конца и закричал, тыча в меня пальцем:

– Эй, я тебя узнал! Ты Везучий Неудачник! А ну, гони деньги, сейчас патруль вызову!

Он оглядывался по сторонам, ища поддержки у прохожих. У него даже кадык дергался от напряжения. Получив монету и отсчитав сдачу, продавец кинулся к решетке, от которой шел запах горелого мяса. Я злорадно подумал, что, пока он выбивал пару медников, потерял не меньше серебряка.

Теперь, когда я спасся от голодной смерти, надо подбодрить волю чем-нибудь приятным. Лучше всего подойдет новый комикс. Опять же в интересах моего кредитора! Им ведь не нужно, чтобы я зачах от тоски и тяжелых мыслей? А то стану как вон та девушка возле книжного развала с дешевыми романами, вся в черном. Такая худая – наверное, тоже должна какому-нибудь «Толстосуму». И поэтому жуть какая нервная. Она держала в руках большую коробку, которая норовила раскрыться, и никак не могла решить: поставить ее на землю (ковер, Мэтью, ковер!) или на книги.

Мы с Жабой подошли поближе.

– Вам помочь? – как можно вежливее спросил я.

Она что-то злобно буркнула в ответ, задергалась, и дно коробки не выдержало: из нее прямо на книжный развал потоком хлынули бритвенные лезвия. Самые острые, фирмы «Оккам». Но едва они касались потрепанных книжных обложек, тут же превращались в заржавленный хлам. Девица в черном разрыдалась и убежала. То ли лезвий жалко, то ли ужаснулась, что бульварное чтиво бессмертно, не знаю.

Мне было не до нее: среди помятых и потрепанных обложек, пересыпанных лезвиями, я заметил знакомый рисунок: два полукруга рожками вверх на третьем таком же.

– Будьте добры, можно мне вон ту книгу?

– «Легенды и предания Карпетауна»? Три серебряка и шесть медников.

Торговка нетерпеливо протягивала руку, желая быстрее закончить и вернуться к ужину из трех чашек чая. Я отсчитал монеты: не хватало двух медников.

– Никакого кредита! И ни медником дешевле! – замотала она головой.

Чтоб его моль, этого сосисочника! Устроил представление! Когда я выдохся уговаривать, то понял, что проще всего сбегать домой за деньгами.

– Только отложите книгу, пока я не вернусь.

– Да она валяется здесь уже три года, никто даже в руки не брал, – отмахнулась торговка, прихлебывая малиновый чай.

– Пожалуйста, можно мне «Легенды Карпетауна»? – тут же раздался серьезный девичий голос.

Китти Плюш, одетая все в ту же аккуратненькую клетчатую накидку и серенькую беретку, достала из маленькой сумочки вышитый кошелечек и отсчитала нужную сумму.

– Вот что значит нормальный покупатель! Сразу деньги дает, а не клянчится из-за каких-то двух медников!

– А я передумал. Не нужны мне детские сказочки. Предпочитаю посерьезнее. Дайте последний номер Чарли Пранка, – процедил я.

– Чарли Пранк? По-моему, глупо читать о человеке, который растратил свой талант на всякую ерунду! – пренебрежительно взмахнула русыми косичками Китти Плюш.

В этот момент я понял, что между мной и Китти Плюш пропасть, которую не закрыть ничем. Поймите: в моем возрасте можно простить все. Кроме оскорбления кумира.

Я забрал журнал и даже не попрощался. Мне совершенно не было стыдно за такое поведение. Мы с Жабой шли домой и больше не обращали внимания ни на какие соблазны. У нас была цель, и мы твердо решили ее достичь. Если для этого надо вонять как смелл – пожалуйста. Чарли Пранк бы меня одобрил!

– Всем привет, это Жаба, она теперь с нами. Не обижать.

В спальне Ворона что-то поспешно заталкивала под кровать. К моему возмущению, это была шкатулка-пандорка. Пришлось отобрать и перепрятать. Ворона клятвенно обещала, что прямо вот с этой минуты забудет, как эта штука даже выглядела.