Меж двух огней

Дерек тоже справлялся. Полуобглоданные останки одного мага валялись по всей поляне. Второй сражался со шнурами, внезапно ожившими и набросившимися на него, чтобы спеленать. Третий отступал, защищаясь от молниеносных выпадов оруженосца. Не мне судить о владении мечом, но его техника разительно отличалась от той, что он демонстрировал в учебных боях. Она была… выверенной, скупой и эффективной. Дерек не делал ошибок, не позволял сопернику перевести дух — теснил его с мастерством, которое делало его как минимум ровней Веронике.

Словно почувствовав, что мы закончили, оруженосец поднырнул под очередной замах врага и вонзил меч ему в грудь. Клинок проскочил меж ребёр и угодил прямиком в сердце — угольчатый умер мгновенно, без единого стона.

Боровшийся со шнурами человек затих. От его неподвижной фигуры поползла вонь гниения.

Дерек пошатнулся, однако устоял. Его куртку усеивали прорехи, капли крови окропляли снег. Вероника внешне выглядела почти нормально, однако её осунувшееся лицо подсказывало, что пережила она поединок не без труда. Если основной удар дирижёра пришёлся на неё, удивительно, как она способна передвигаться.

А что с ним, к слову? Вряд ли я прикончил его горсткой камней — по крайней мере, на это я надеялся. Убивать я никого не намеревался, хотя решимость не переступать эту черту дрожала, как свеча на ветру. Нет, этот мир не прогнёт меня — хотя бы в этом.

Я поднялся и подошёл к магу. Он лежал, уставившись в небеса. Его взгляд был пуст и невыразителен, но он дышал. Криво высился сломанный нос — один из камней угодил в него. Дорожками кровь огибала сомкнутые губы, сквозь которые доносилось мычание.

Подошла Вероника. За кратким осмотром последовал вердикт:

— Выжжен.

— То есть?

— Потерял контроль над светом. Жалкое зрелище. Ни один рыцарь Владыки не утратил бы концентрации, а тут — хватило одного удара, чтобы плетение вырвалось. И поделом.

Я заставил голос не дрожать.

— Что с ним будет?

— Он пуст. В нём нет разума. Такова цена света, весьма милосердная. Если для исповедующих путь тьмы уготовлена участь страшнее смерти, то свет просто сжигает в пламени разумы слабых.

Состояние мага — результат моих действий. Я не убил его, но, пожалуй, учинённое мной не сильно-то отличается от убийства. Я постарался пробудить сострадание к врагу, однако воспоминание о невыносимой боли вновь накрыло меня. Клубок противоречивых эмоций бурлил в душе, и я слишком устал, чтобы распутывать его.

Серебристый туман рассеялся. Догоравший огонь облизывал почерневшие сосны, освещая тела пяти угольчатых. Вампирша обнаружилась неподалёку: привалилась к дереву, которое не тронуло пламя. Её покрывали страшные раны. Левая рука держалась на остатках кости и паре сухожилий, в боку зияла дыра, из которой нехотя сочилась кровь. Через отверстие в щеке виднелись зубы. Один глаз заплыл и не открывался; второй привычно ускользал от испытующего взгляда Вероники.

Тусклое сияние светлой магии не прекратилось с нашим приходом. Постепенно затягивались порезы, с сухими щелчками вставали на место вывернутые в ногах кости.

Дерек и я держались позади магички. Медленно Вероника воздела шаэ’рун. Вампирша была беззащитна — в таком состоянии она не отбилась бы и от мухи. Или же?.. Я прогнал сомнения. Она была до жути сильна, но не всемогуща.

Всё это время Пандора работала на церковь — на таинственного кардинала. Она немало помогла мне, но нужно ли выручать её? Я искал зацепки, которые бы позволили спасти её, и не находил ничего. Дерек кинул мрачный взор на Веронику. На миг мне почудилось, что он перехватит клинок.

Пандора скороговоркой выпалила фразу на языке, который внутренний переводчик не расшифровал. Рука магички дрогнула, опустилась.

— Откуда ты знаешь?..

— Я из чёрного ковена. Со мной разговаривает Аладиларий, доверяет многое. Его поручение — уберечь Такуми и тебя. Проще придумать историю, которая даст защиту от церкви. Я шлю голубей с письмами, объясняю, где я и какую задачу выполняю. Это оберегает от облав. Официальная причина — внедрение к вам для того, чтобы узнать слабые места. Я действую способами, непостижимыми для людей. Вы чересчур примитивны, чтобы видеть.

Лицо Вероники перекосилось, будто ей в порезы втёрли соли с перцем, но сказала она лишь:

— И ты молчала.

— Вы творите глупости, когда надо использовать мозг. Ты кинешься на меня, если я открою правду. Меньше знаешь, проще работать.

Реакцию Вероники на признание угадать элементарно. Она и слушать ничего не захотела бы, если бы Пандора призналась, что работала тройным агентом. Да и сейчас… магичка передёрнула плечами.

— Это ничего не меняет.