Меж двух огней

Ал убедился, что глашатай в силах воспринимать реальность, и замахнулся плетью. Десятый удар. Вероника встрепенулась и выплюнула кровавый комок. Настороженное изумление охватило площадь. Солдаты приготовились бежать, глашатай в страхе закрыл лицо руками. Никто не желал повторно испытать тот сводящий с ума ужас, который только покинул их. Ал отбросил плеть.

— Наказание окончено.

Подвижный человечек, за несколько кратких минут потерявший львиную долю своей подвижности, убрал руки от лица и безжизненно кивнул.

— Мифриловые наручи помогли бы избежать этого, — сказал Ал и начал развязывать Веронику. Помощники палача приближаться к ней явно не хотели.

Глашатай снова кивнул. У него закончились слова.

Последние путы спали. Я ожидал, что девушка рухнет прямо на дерево, но у неё хватило сил удержаться на ногах. Ал не стал помогать ей дальше. Его всё ещё бледное лицо излучало досаду.

— Я разочарован, — бросил он Веронике, и девушка вздрогнула, как будто он ударил её снова. Маг спустился с подмостков, за ним семенил глашатай. Помощники палача предпочли спрыгнуть с другой стороны, чтобы не проходить мимо девушки.

— Куда, демоны её дери, подевалась карета⁈

Оставшаяся в одиночестве Вероника зажмурилась и тронула обеими ладонями спину. Из её пальцев заструился мутно-жемчужный свет, от вида которого меня вновь затошнило. Я повернулся к палачу.

— Сильна девка… После плетей ноги удержат не всякого, — он, очевидно, не хотел возвращаться к воспоминаниям о волне чудовищного ужаса, — Бывай, малец. Не моё енто дело, какие у тебя с проклятыми рыцарями сношения, но знай — ублюдки они первостатейные, истинно так. Да ты и сам ви… Гхм. Грязь, одним словом. Грязь, порок и гибель. Ну, впрочем, жизнь твоя. А мне готовиться надо… Отпаивать своих, точнее, а то у них сердце до сих пор в пятках.

На этот раз он удержался от хлопка по плечу.

Тем временем Вероника успела залечить раны на спине и вытиралась мокрыми тряпками, смывая с тела кровь. Девушка пошатывалась, однако усилием воли заставляла себя держаться прямо. Закончив с туалетом, она накинула одежду и, чуть не упав со ступеней, подошла ко мне. Алые радужки ещё сверкали остаточным светом, ярко выделяясь на белом, без единой кровинки лице. Впавшие щёки, потрескавшиеся губы, отчётливые скулы — девушка была измождена, однако решительность её взгляда никуда не исчезла. Живое воплощение воли.

С каждым мгновением, проведённым с ней, я боялся её всё больше.

Глава 11

Невзирая на отвратительную погоду и бездарное планирование, проистекавшее из никудышного командования, третья когорта Десятого легиона неотвратимо приближалась к приграничью. Кулак союзных сил уже стал переправляться через Аньену и, поговаривали, встретил на переправах неожиданное сопротивление. И это на землях империи! Если бы не вовремя подошедшие на выручку части Шестого, оттеснившие восточников, те малым числом могли бы долго удерживать мосты и отмели, пересекавшие реку.

Язычники доставляли беспокойство и двигавшимся в тылу солдатам. Враги организовали серию ночных налётов на обозные стоянки, и мелкие уколы, практически никак не вредившие численности армии, показали себя эффективнее некуда. Пришлось на скорую руку увеличивать число караулов и высылать расширенные отряды для прочёсывания окрестностей, но и эти меры не спасали полностью.

Солдаты теряли сон. Вместо краткого забвения, которое подарило бы им энергию брести сквозь грязь назавтра, они вслушивались в ночные звуки и держали оружие наготове, ожидая, что сегодня именно в их палатки полетят горящие стрелы. Закавыка крылась не в самом огне, впрочем, а в неизбежной суматохе, что превращала лагерь в растревоженный пчелиный улей — только улей, полный ошарашенных, испуганных пчёл, готовых жалить первое, что попадётся на глаза. То бишь, как часто происходило, собственных товарищей.

О том Верию докладывали его октагинтурионы, коим, в свою очередь, жаловались их подчинённые — и так цепочка беспомощности и перекладывания ответственности тянулась до ноканов и их контуберний. И сам Верий вносил лепту в нагнетание истерии, передавая их страх Марку, который за несколько дней успел заиметь в шевелюре немало седых волосков и ходил с вечно красными от полопавшихся сосудов глазами. Он изрядно схуднул за время толком не начавшейся кампании, на любое приветствие вздрагивал, точно ждал удара, и разражался долгой бранью, паршиво маскируя желание убежать от просителя за гневом.

В старые времена один факт присутствия отступников так глубоко на территории восточной провинции послужил бы поводом для отставки легата-протектора её домашних войск и вызова наместника для императорского суда. Однако старые времена канули во тьму, а на новые благость Триединых распространяться не спешила.