Меж двух огней

— Очередная маленькая пакость Меридия. Он так и не перерос дурачка, высшая из проказ которого — подкинуть в постель паука. Однако… заменить охрану на преданных мне солдат необходимо, верно подмечено.

— Похвала её высочества наполняет душу благодарностью.

Принцесса неожиданно тронула Айру за подбородок и заставила поднять голову. Прохлада атласной кожи Селесты оставила отпечаток на щеке, её большой палец коснулся нижней губы Айры, слегка оттянул. Льдистые глаза цвета угрюмого неба сосредоточенно изучали лицо перед ней. Между идеальными бровями Селесты пролегла складка задумчивости, быстро исчезнувшая.

— Я бы предпочла, чтобы ты запомнила свою благодарность. Кому, как не мне, ты обязана жизнью?

Она отпустила Айру.

— Идём.

Двери в палаты короля тщательно охранялись. Четыре молодцеватых гвардейца, бодрые, словно не провели утомительную смену в полном облачении, и светлый маг из ордена святой Софии, забившийся в нишу, чтобы не привлекать внимания, и отчаянно клевавший носом. Один из стражников торопливо распахнул дубовые створки перед принцессой. Одна скрипнула, и Селеста одарила бедного стражника сердитым взглядом, точно это он отвечал за то, чтобы смазывать петли вовремя.

В спальне его величества по углам почтительно замерли две служанки, приставленные для исполнения прихотей его величества. Их Селеста выслала из покоев. Они поклонились и вышли, оставив отца и дочь наедине.

«Не считая меня».

Айра глубоко вздохнула и попыталась унять бешено колотившееся сердце.

«Всего один маг. Хорошо».

Принцесса с грацией присела в кресло у кровати и прикоснулась к иссохшей руке.

— Отец.

Леон Первый. Леон Спаситель. Он вытащил Аглор от хаоса внутренних войн и предотвратил окончательный развал страны после захвата третьей её части ожившими мертвецами. Осуществил реформы, позволившие частично вернуть лоск дворянству и армии, пусть в процессе он и принимал решения, от которых многие скрежетали зубами от злости. Он дал послабления крестьянству, с блеском закатывал празднества в городах, не забывая о бесплатном пиве для всех, и простой люд любил его.

Трижды он раскрывал крупные заговоры против себя и пережил бесчисленное множество покушений, особенно частых в первые годы его правления. Он не отвергал поддержку церкви и святых орденов, но никогда не позволял им управлять его действиями. Он был, вне всяких сомнений, блестящим государем. Именно тем, в ком нуждался Аглор, чтобы сохранить единство.

Для человека его масштаба выглядел Леон отвратительно.

Близкая кончина уравнивает фермера и императора. Низводит обоих до пустой гниющей оболочки, за которую с трудом цепляется душа.

Редкие бесцветные волосы, казалось, приклеили на бугристый череп, на котором мало осталось мяса. На пергаментной желтоватой коже лица резко выделялась тонкая полоска синюшных губ, уродливо чернел шрам на левой щеке. Одно ухо нелепо оттопырилось. Второе, лишённое мочки, которую отсекли в давней битве, отекло и ярким пятном краснело на фоне белоснежной шёлковой подушки. Леон приоткрыл запавшие мутные глаза, сонно заморгал и, увидев Селесту, попытался улыбнуться. Влажно поблёскивали редкие пеньки зубов, дрожал резкий треугольный подбородок.

— Селеста, дочь моя…

Из груди её высочества вырвался невнятный всхлип. Принцесса взяла ладонь Леона в лодочку из своих, погладила её.

— Меридий совсем перестал навещать меня… А ты приходишь.

— Он и думать забыл о тебе.

«Скорее, принц боится того, каким стал его отец. Боится того, что видит в нём своё отражение спустя годы».

Айра поймала себя на праздных мыслях и решительно прогнала их. Она здесь для работы, а не рассуждений. Айра представила язычок пламени. В него она отправила все сильные чувства — страх, тревогу и предвкушение, — чтобы очистить разум. Стать единой с пустотой, отрешиться от мира, укутаться в прозрачный кокон идеальной воли. Нахлынуло внутреннее спокойствие, дыхание стало глубоким, ровным.

А где-то далеко, в ином измерении, в чуждой реальности, что-то горячо шептала Селеста, склонившись к Леону. Жаловалась на брата, словно маленькая девочка, испуганная его шалостями, или советовалась, кого и как переманить на свою сторону? А может, стремилась передать ему, как сильно любит его? Айра не вслушивалась. Какое-то время она жила в приюте. В нём ей привили сострадание к горестям людей вокруг, ибо иначе нельзя было выжить — только вместе, все как один, связанные прочными узами. Однако её ожидала трудная задача. И эмоции отступили. Осталась пустота.