Меж двух огней

— Зачем вы вообще оживляете мёртвых? Чтобы создать армию нежити? Если так, государствам стоило бы сообразить пораньше, что вы готовитесь напасть на них.

— Не путай нежить и неупокоенных! Первые — продукт труда некромагов, жалких червей, которые не видят красоты в смерти и попросту используют её как инструмент. Они не привязывают сознание к оболочке, не дают ей обрести вечность. Нежить — это гниющие трупы, подчиняющиеся чужой воле. Не больше и не меньше. Некромагия использует древние наработки классической магии. Она не имеет ничего общего с чудом, творимым Владыкой.

Я хмыкнул.

— Что-то не улавливаю разницу.

— Неупокоенные суть полноценные подданные Владыки. Это люди, к которым после смерти вернулась душа вместе с сознанием. В процессе душа может… исказиться, но её ядро остаётся неизменным. Можно назвать чудо Владыки вторым шансом, который будет длиться вечность… или пока неупокоенного не убьют. В отличие от нежити, неупокоенные не подвержены тлению.

— Разве нельзя поднять тело вновь?

— Вторичный успех практически никогда не бывает успешным. Если его проводит Владыка, то это ещё возможно. Однако Его рыцарям редко удаётся спасти упокоенного. Порой даже первый ритуал превращает мертвецов в агрессивную нежить.

Звучало не слишком обнадёживающе, а уж для людей, чьи родные могли у них на глазах превратиться в кровожадных тварей, наблюдение за процессом наверняка доставляло серьёзные муки — если не бессильного сочувствия, то совести. Нужно было отдать должное старикам, которые собрались в день моего призыва на кладбище. Даже если их присутствие обсулавливал некий закон, в них всё равно жило мужество.

— И что случается потом с неупокоенными?

— Верность неупокоенных принадлежит Ему. Их красота принадлежит Ему. Они благодарны тому, кто позволил им вновь существовать. И больше всего на свете они боятся упокоения. Человек, который обрёл второй шанс, будет глупцом, если позволит ему проскользнуть меж пальцев. Примитивные же умишки крестьян, дворян и духовенства не в силах понять, что неупокоенный — это финальная стадия человека, самая совершенная. Владыке пришлось силой вколотить правду в их головы. Жаль, что во время урока многие неупокоенные утратили вечность…

Впервые с тех пор, как я рассказал о встрече в переулке, Вероника пошевелилась.

— Что теперь?

— Закрой окно, отыщи свою комнату и постарайся заснуть. Я должна подумать. Но мы совершенно точно не останемся в этом мерзком городишке. Чего бы ни хотели те, кто послал Ялка, переговоров или войны, сведения, добытые одним, рано или поздно будут известны всем остальным. На рыцарей Владыки начнётся охота.

Вероника откинулась на кровати, спиной опёршись о стену. Стена была грязной, занозной и наверняка холодной. Я подавил невесть откуда взявшееся желание предупредить девушку о том, что здоровья ей такое соседство не прибавит. С многих точек зрения передо мной находился монстр, настоящее чудовище в обличье человека. Чудовища не могли подхватить простуду или испачкаться в смоле. А если и могли, то явно не заслуживали заботливого к ним отношения. Кто действительно заслуживал немного заботы, так это я. Жаль, что единственным, кто желает обо мне позаботиться, был я сам. Я захлопнул окно и сказал:

— Сними с меня проклятье.

Вероника подняла на меня непонимающий взгляд, и я повторил:

— Сними проклятье. Ты наложила его перед тем, как уйти наверх. Я никуда не сбегу. Я осознал своё положение. Просто… сними его. Идея проснуться лужей гниющей слизи точно не даст мне заснуть.

Магичка склонила голову на плечо и в некоторой растерянности потёрла лоб, после чего рассмеялась — звонко и бесхитростно. Точно маленькая девочка, получившая подарок на Рождество. У неё был красивый смех.

— Неужели ты думал… — Красные глаза сверкнули в полумраке умирающего дня, — Неужели ты думал, что проклятье реально?

Я почувствовал, как задёргался правый глаз. Осознание приходило толчками вместе с нервным тиком.

— Пусть даже такое действительно было бы возможно, пусть! Но всерьёз думать, что мимолётного шёпота хватит для того, чтобы навести серьёзную порчу? Что ж, ты действительно ни триединой жабы не смыслишь в магии, Такуми!

Вероника изобразила щелбан в пустоту и вновь хихикнула. Её щёки чуть окрасились румянцем. Я ощущал, как мои собственные щёки в это время сгорают в немыслимом жару.

— Древнее заклинание смерти! Ах, если бы всё было так легко… Увы, ни классическая, ни потусторонняя магия не способна на что-то одновременно простое и неотвратимое. На любое действие должно найтись противодействие. Так сохраняется баланс. К тому же всегда должна быть плата. Плата за классическую магию — годы учёбы, плата за потустороннюю…

Она умолкла. Затем неохотно продолжила:

— Ну, кое-что ты уже видел сам.

Хватило пары секунд, чтобы вспомнить случай на Восточной площади. И ещё одной — на то, чтобы впустить в себя тщательно скрываемое до того понимание, что если я пойду по пути Вероники дальше, то стану точно таким же монстром, чья нестабильность способна унести множество жизней. Не говоря о том, что убивать придётся и полностью в здравом уме.