Меж двух огней

День клонился к закату. Солнце едва находило путь в комнату сквозь узкую полоску откинутой створки (пробить толстый слой грязи на слюде ему не удавалось) и сгущавшиеся облака. Полумрак невыгодно оттенял черты лица Вероники, прибавляя ей десяток лет. Она вдруг показалась смертельно одинокой — одинокой, уставшей и беззащитной. Красные глаза её словно выцвели, тлея умирающими угольками. Она склонила голову к плечу и вдруг напомнила этим Атсуко. Атсуко всегда тёрлась головой о плечо, когда пребывала в задумчивости, походя в такие моменты на крупную изящную кошку. Разве что у Атсуко волосы были куда длиннее, чем у Вероники. Я помотал головой, чтобы прогнать навязчивое видение.

— Что дальше?

— Она попросила меня проводить её до выхода из трущоб. Сказала, что боится идти одна. Если честно, — я замялся, — уже тогда я думал о том, что она ведёт себя странно и следует под благовидным предлогом свалить в свою комнату… Однако я выпил из той кружки, и… на меня нахлынуло желание защитить её.

Внутри я умирал от стыда и запоздавшего осознания. Меня нагло использовали, обвели вокруг пальца так, как не обманули бы и младенца, родившегося здесь. Как можно доверять кому-то в мире, где тебя готовы вытаскивать из заварух только служители существа, желающего превратить человечество в свору ходячих мертвецов?

— Дальше вы наткнулись на местных головорезов, и они тебя отделали.

— Не совсем… Вообще, на улице никого не было. Ни прохожих, ни нищих, ни бандитов. Никого.

— Интересно… то есть они связались с главарями местных оборванцев и подготовили сцену… Планировали похищение и не хотели, чтобы в их дела кто-то влез? Но народ в местах вроде этой помойки понятливый и способен не замечать даже того, что у них под носом.

— Кто они? — решился я на вопрос.

— Кто угодно, у кого достаточно денег и связей с нижним миром. То есть любой с доступом в королевский двор.

— Ты думаешь, меня хотел похитить король Аглора?

Вряд ли значимые события в столице могут пройти мимо королевской службы безопасности, а значит, короля и его советников. Одежда Саюрей кричала о богатстве девушки, а сама она демонстрировала манеры, присущие знатной особе. Являлась ли она ниточкой, ведущей в высшие эшелоны власти? А самое главное, зачем им я?

Вероника усмехнулась.

— Королевский двор состоит из множества фракций и подфракций. Безусловно, три основных столпа Аглора — это король, наследующая принцесса и второй принц. И любой из них в теории может приказать поймать тебя. Однако нападение на оруженосца рыцаря Владыки — скандал, который приведёт к неизвестным последствиям. Тебя могли попытаться убить для того, чтобы ускорить начало войны между Мадилом и Аглором, и, естественно, это на руку орлам. Но даже орлы не сделают первый шаг, пока их не припрёт в угол время или хотя бы один из осколков не вынесет окончательное решение. Без этого вступать в схватку с нами будет самоубийством.

— Ч-что…

— Но если предположить, что один из императоров готов выбрать фракцию, которую будет поддерживать, Саюрей может работать на реманов. Или же реманы настолько увязли в своей сваре, что только толчок в виде войны Аглора с нами даст продышаться осколкам. Или один из осколков опасно близок к сделке, а второй решил помешать ему… Сомнительно, чтобы сложившуюся ситуацию решили разрушить пфендаллы, им выгодно затишье, — Вероника углубилась в размышления, которые для меня не имели ни малейшего смысла. Осколками, кажется, называли Западную и Восточную Реманские империи, это я вспомнил.

— Бесполезно пока думать над этим, слишком много вариантов, — в конце концов решила Вероника, недовольно поведя плечами.

— Кто такие орлы?

— Дворяне и купеческие гильдии из фракции второго принца Меридия. Они названы так потому, что выступают за скорейшее нападение на Мадил, чтобы отвоевать назад потерянные земли. И, естественно, они хотят посадить на трон самого принца. Видишь ли, корону в Аглоре наследуют по абсолютному первенству рождения. Наследником может быть как мужчина, так и женщина, — Вероника невесело улыбнулась, — Мало кто хочет, чтобы женщина имела решающий голос в государственных делах. В древности каждый раз, когда первенец оказывался женского пола, это предвещало дворцовый переворот… или хотя бы его попытку. Поэтому принцесс в таких случаях предпочитали душить при рождении. В последние века эта традиция ушла на второй план. Применяли более изящные методы лишить девушку наследования — как правило, она отрекалась от престола сама ещё при живом отце, а если не хотела, то её обвиняли в заговоре против короны и ссылали в монастырь. Однако с гибелью старой династии пришли новые порядки. Леон твёрдо убежден, что первая рождённая в освящённом браке душа наследует лучшие черты родителей. И потому сейчас под ковром придворной жизни ведётся непрекращающаяся мышиная возня в борьбе за власть.

— Почему нельзя просто запретить женщинам наследовать трон?

Я свято верил в равноправие полов, однако между отсутствием прав на престол и смертью любой выбрал бы первое.