Меж двух огней

— Похоже, она не сильно повреждена, так что… её исцеление будет зависеть от того, что ты расскажешь.

Всемилостивые боги, осознал я, спине суждено страдать ещё минимум неделю.

Тягучее, как только что приготовленная патока мидзуамэ (спасибо, что не мидзуагэ!), время, пока Вероника корпела над моими ранами, я провёл, рассматривая потолок и всеми силами стараясь не думать о том, как скручивает в бессильном отвращении желудок. Под кожей медленно перемещались кости, с гадким скрипом вставая на места. Когда они принялись срастаться, я подумал, что не сдержу вопль. Боли не было, однако осознание, что нечто внутри тебя действует согласно своей воле, действует активно и бесцеремонно, наводило жуть. Наконец Вероника смахнула испарину со лба и, бесцеремонно спихнув мои ноги в сторону, села рядом. Я ощутил слабый укол в спине, но за исключением единичной вспышки боли тело чувствовало себя превосходно. Разве что… рот наполнил гнилой привкус.

Я приподнялся и уселся около с Вероникой.

— Рассказывай, — выдохнула она. Румянец, вернувшийся после отдыха, вновь пропал, и выглядела девушка так, будто болела малокровием. Я замялся, не зная, с чего начать.

— Ты выбирался за пределы трактира?

— Д-да.

Признание далось нелегко.

— Идиот, — Вероника спрятала лицо в ладонях и пробормотала, — Вот что… начинай с самого начала. С момента, как я ушла наверх. И не упускай ни единой подробности.

Пересилив страх грядущего наказания, я рассказал, как незаметно для себя напился и как в трактир вошла Саюрей. Воспоминания о собственном легкомыслии вгоняли в краску.

— Она заинтересовалась тобой? — Вероника отняла руки от лица и уставилась на меня, — Как она выглядела?

Я постарался в красках описать её, опять задумавшись, что же такая красавица, как она, нашла во мне. Когда я закончил, Вероника сделала знак молчать и с усилием приоткрыла окно. Комнату наполнил гул ветра. Погода стремительно портилась. Девушка вернулась на кровать и приникла ко мне.

— Дальше говори шёпотом.

— Что? Зачем?

Она обвела глазами комнатушку.

— У стен тоже могут быть уши.

— Разве нет никакой магии против подслушивания? Пузырь тишины или ложный диалог?

Взгляд, которым меня одарили, по силе равнялся ушату помоев.

— Кретин, не рассуждай о магии, в которой ни триединого выродка не понимаешь. Впрочем, — яду в её голосе позавидовала бы гадюка, — если ты знаешь способ сотворить… пузырь тишины… сейчас самое время.

Она с преувеличенным вниманием посмотрела на мои руки, и я спрятал их за спину.

— Сдаюсь, — прошептал я, и допрос продолжился.

На моменте, где я вернулся из туалета, Вероника снова остановила меня.

— Она пила из принесённой кружки?

— Нет, сказала, что заказала для меня…

— Ты видел, чтобы она что-то с ней делала?

Я сдвинул брови в усердной попытки припомнить подробности.

— Да нет, когда я вошёл, трактирщик как раз принёс пиво… кажется, она постучала по ободку кружки или вроде того…

— И ты выпил это⁈

Я заморгал.

— Почему не должен был…

— Придурок! Кусок конского навоза! — яростно возопила Вероника, и это вкупе с её стараниями сохранить шёпот, выглядело почти комично. Почти — поскольку начали появляться опасения, что меня прирежут на той же кровати, где только что лечили.

— Неужели в комок мышиного помёта, что ты зовёшь головой, не заползла хоть тень сомнения, хоть призрак мысли⁈ Она могла подмешать что угодно, отравить тебя или сделать болванчиком, который по всём подчиняется ей! С какой радости ты решил, что роскошно одетая красивая девушка хоть на миг взглянет на тебя?.. — Вероника осеклась, — Если только… если только это не очередная проверка. Прощупывание почвы, определение того, насколько ты знаком с логикой жизни Аглора… и изведанных земель в принципе. Ты хоть подумал, какова вероятность, что одинокая дворянка (а она, судя по всему, была дворянкой или притворялась ею) сделает пару шагов и трущобах и не окажется ограбленной, изнасилованной и убитой? Из чего следует: либо рядом прятался внушительный эскорт… либо эскорт ей не требовался вовсе. И я очень надеюсь на то, что дойти до этих же выводов тебе помешали пиво и зелье, а не природная тупость.

Вероника выдохнула и взяла себя в руки. Позабытый всеми заяц дал о себе знать, заметавшись в клетке, насколько позволяла её теснота. Должно быть, его испугали интонации девушки. Я его понимал.

— Как бы то ни было, ты чудовищно оторван от реальности, Такуми. И чудовищно везуч, если после встречи с этой Саюрей остался в живых и при всех конечностях.