Меж двух огней

Оценивающий взгляд Вербера просветил меня насквозь, и я осознал, что сословная пропасть, лежащая между знатью и остальными в феодальном обществе, отнюдь не сказки. Для нормального общения стороны должны находиться на одном уровне.

— Понимаю ваше недоумение, господин Вербер, однако позвольте объяснить, что Накагава — это моя фамилия, в то время как Такуми — имя. Я прибыл на Мельту из далёких краёв, где обычай представляться коренным образом отличается от того, к которому привыкли здесь. Также замечу, что ни в коей мере не полагаю себя представителем высшего общества. Вернее будет сказать, что я искатель приключений, который путешествует по миру в поисках лучшей доли.

Маленькая речь, набросок которой мозг слепил на основе сыгранных ММОРПГ, на слух звучала настолько нелепо, что я пожалел, что не представился крестьянином. Однако Вербер глубокомысленно хмыкнул:

— Значит, ваша родовая приставка?..

— В моих краях такие, как я, не заслуживают носить родовую приставку. Я не могу считаться полномочным представителем рода Накагавы. Надеюсь, вы не сочтёте за оскорбление общение со мной на равных.

Естественно, ведь мне нет восемнадцати лет. Я не обладаю избирательным правом, а до официального разрешения на алкоголь и сигарету ждать и того больше — до двадцати. Не то чтобы эти ограничения имели вес здесь… Но для того, чтобы создать у воина впечатление, будто я являюсь отпрыском дворянского рода, не имеющим шансов на наследство из-за позднего рождения и при этом не соврать, такая формулировка вполне сгодилась.

Вербер хохотнул. Сгущавшееся в уголках его глаза презрение рассеялось, и он открыто улыбнулся.

— Ничуть! Разве могу я оскорбить человека, спасшего жизнь госпожи и мою собственную, господин Такуми?

Мне показалось, что совсем недавно большую часть его признательности вознамерилась уничтожить надменность урождённого превосходства, однако говорить об этом я не стал. В голове по-прежнему не укладывалась варварская лёгкость, с которой незнакомые люди разбрасываются именами. Для тех, кто лишён фамилий, это единственный путь взаимодействовать, однако обладающие ими должны догадываться, что здравая социальная дистанция подразумевает избегание имён до тех пор, пока стороны не познакомятся поближе и не начнут доверять друг другу.

— А ваша госпожа?..

— Оливия-Фредерика-Белла ван Дошенвальд ин д’Курлиан, первая дочь барона Фредерика-Александра-Франсуа ван Дошенвальд ин д’Курлиан, владетеля города Эстидак и земель Приама.

Надо отдать должное Верберу, он произнёс титул с чувством и расстановкой — не выпалил на одном дыхании, скорее, пропел, сделав акцент на родовых приставках и слове «первая». Словно знакомство происходило не посреди дороги, на которой тут и там лежали неподвижные тела, а на королевском приёме. Впервые всё время, что я жил в новом мире, шаблон длинных имён средневековой знати оказался воплощён в реальную жизнь. Наверное, здесь выглядел бы уместно вопрос, почему другие не обладали подобным ворохом пышных титулов, однако задумываться над этим не хотелось. Передо мной встал куда более насущный вопрос. Я не запомнил имя.

Дверь кареты приоткрылась, и на подножку экипажа ступила девушка едва ли старше меня. Её чуть округлое, побледневшее, по-детски припухлое лицо хранило воспоминания о пережитом ужасе, а веки краснели от недавних слёз. Однако взор девушки наполняли самообладание и решимость, неожиданные для хрупкой куклы, жизни и достоинству которой недавно угрожали вооружённые бандиты. Пронзительные голубые глаза, напомнившие мне о ясном летнем небе над Токио, удачно сочетались с длинным платьем свободного покроя. На нём виднелись сложные вставки сапфирового и золотого орнамента. Водопад вьющихся каштановых волос доходил до середины талии.

— Вербер, старомодный ты пёс… — Её голос ещё не избавился от дрожи остаточного потрясения, но в нём пульсировала внутренняя сила, присущая тем, кто привык с рождения повелевать людьми вокруг. Вербер глубоко поклонился, приложив ладонь к сердцу.

— Прошу извинить, госпожа.

Девушка улыбнулась уголками губ, хотя глаза её оставались холодны, как далёкие звёзды.

— Друзья зовут меня Оливия, Такуми.

Я повторил жест Вербера.

— Рад познакомиться, госпожа Оливия.

Двумя пальцами дочь барона держала окровавленный батистовый платок. Только сейчас я заметил, что платье в нескольких местах разорвано, а подол запятнан в красном, и подозрение заставило уйти сердце в пятки.

— Госпожа, вы не ранены⁈

Природная гордость знатного семейства могла запрещать проявлять слабость перед посторонними, однако о травмах нельзя молчать. Предположим, что Оливии навредили во время нападения, о чём ей было бы стыдно признаться в окружении людей ниже её по статусу, тем более что они бы всё равно никак не помогли ей. Но вполне вероятно, что Вероника сумела бы исцелить синяки или порезы до того, как мы попали бы в город. В условиях антисанитарии, присущей неразвитым обществам, пренебрегать возможностью быстрого выздоровления глупо и опасно.