Меж двух огней

Остаток пути она проделала под защитой Волков. И несмотря на их молчаливую надёжность, лишь знакомые очертания приюта позволили ей расслабиться. Она с благодарностью обняла Петера, кивнула второму юноше и спросила:

— Мел занят?

— Примчится, едва выяснит, что его зазнобу обидели.

— Вот весело ему будет, когда узнает, что не зазноба пострадала, а всего-то я.

Петер хохотнул, но быстро вернул серьёзный, чуть сердитый вид.

— Ты ему этого не говори. Мел-то чувствительная натура, даром что ножи метает будь здоров. Доведёшь его эдакими подколками.

А ведь началось их знакомство с того, что Петер попытался её ограбить — следует отдать должное, без поползновений к насилию. Как он признавался впоследствии, у него вызывала отвращение идея брать от женщины угрозой то, что она сама готова отдать после доброго слова и толики ухаживаний — или нескольких монет, на худой конец. С деньгами Айра тогда всё равно рассталась, однако по своей воле. Она и так собиралась пожертвовать их местному приюту, а Чёрные Волки, державшие эти улочки в трущобах, покровительствовали ему: как-никак главарь банды вместе с ближайшими подручными были его выходцами.

За это Айра и любила приюты. Они сплачивали детей в монолитное общество, противостоявшее невзгодами, обрушиваемым на них миром. Они воспитывали людей, всегда готовых прийти на выручку своим. Они прививали чувство единства, групповой ответственности и товарищества. Как большая семья, связанная не узами кровного родства, но внушаемым с младенчества опасением перед загадочными и непонятными существами за пределами приютской среды.

Айра признавалась себе, что годы, проведённые в приюте далеко-далеко от Новой Литеции, стали для неё счастливейшими, пусть порой не удавалось заснуть от сводящего желудок голода или побоев, на которые были скоры чужаки. И до сих пор иногда по ночам, на грани сна и яви, звучали голоса подруг и приятелей, чьи лица скрыл туман времени. Если бы мастер Зохарий не выкрал Айру, кто знает, как бы сложилась её судьба?

Он подарил ей радость познания, но отнял взамен неизмеримо большее — ощущение причастности. Оттого накатывала порой безумная тоска и одиночество. Заглушить их получалось только визитами. В эти моменты Айра напоминала себе бродягу, заглядывавшего в окно дома, где счастливое семейство готовилось к трапезе.

Пожалуй, логичнее было бы скучать по родителям, однако их образы давно выветрились из памяти.

— Зайдёшь со мной?

Петер почесал затылок.

— Не буду давать поводов Мелу для ревности.

Айру встретил хоровод набежавшей малышни. За ним притопали ребята постарше, которым получили следить за мелюзгой. Вот с важным видом подошёл Ральф, показал пальцем на щёку Айры, где наливался синяк, и спросил:

— Это где тебя так?

— И тебе не хворать, щеночек, — Она погладила по голове прильнувшую к ней девочку и поставила на пол сумку. Открыла её, и по прихожей растёкся запах свежеиспечённого хлеба, на который моментально сделала стойку вся детвора.

— Я не щенок, — нахмурился Ральф и отогнал от угощения налетевших, как сороки на блестяшки, детей, — Ну-ка по порядку!

Он извлёк первую булочку и вручил её ближайшему малышу. Поджал губы.

— Сладкие, что ли? Эти ваши дворянские манеры…

— Совсем забыла захватить кость для щеночка.

— Что заладила: щенок да щенок, — обиженно захлопал глазами он, в этот миг как никогда похожий на тощего добродушного пёсика.

— До большого опасного волка пока недотягиваешь, вот и щеночек.

— Да как посмотреть, и ты на дворцовую служанку больно-то не смахиваешь. Кто разукрасил-то? Поговорю с парнями, да проучим их.

Айра вспомнила трупы в переулке.

— Они урок уже усвоили.

— Принято. А ты к нам пришла или с матушкой повидаться?

— И к вам, и к ней.

— Она за Леламом смотрит. Раскашлялся он. Думает к священникам на поклон идти.

Айра вытащила из сумки кошель и взвесила его в руке.

— Значит, хорошо, что я заглянула. О спасении и жертвенности с ними легче говорить, когда в карманах звенят биремы.

От вида возящейся ребятни на душе заскребли кошки. Что, если Айра видит их в последний раз?.. Она успела полюбить их, а они привыкли к ней, насколько могли сироты привыкнуть к человеку вне их круга, вне тщательно выстроенного мирка безопасности, в котором они укрывались от внешних угроз. Под защитой Чёрных Волков им мало что могло навредить. И всё же у неё зрело чувство, что она предавала детей грядущей разлукой.

Наглядевшись на детей, Айра поднялась по скрипучей лестнице в жилые комнаты. Помещения сияли чистой бедностью: ни пылинки на голых стенах. Настоятельница, иссохшая старушка с дрожащими руками и твёрдым взглядом, заквохтала вокруг Айры, едва разглядела синяки и ушибы. Она заставила Айру приложить к лицу мокрую холодную тряпку. Отказаться не получилось. Да и искренняя забота грела сердце, несмотря на то, что в планах стоял поход к целителю, который в два счёта сведёт раны.