Между двумя романами

Эти слова – «лежачего не бьют» – между прочим, были сказаны на III съезде писателей Никитой Сергеевичем в мой адрес. Вот я и подумал: отнесу-ка я свои рассказы в «Советский писатель», чем черт не шутит! Их же никогда не ругали: ни «Руки друзей», ни «У семи богатырей», ни «На своем месте»… даже наоборот – хвалили. А тут еще подперло – оказался я со своей семьей на мели. Доходы кончились, расходы продолжались, на работу никуда не берут. Все кассы платежные для меня захлопнулись. Попробовал сунуться в адвокатуру – там и сокурсники мои из Юридического готовы были меня поддержать. Но – «личное дело»… В таксисты подался – тоже «личное дело»! Ухватился за соломинку – рассказы, знакомая дорожка – «Советский писатель». И потек я туда, да и попал в лапы Лесючевского… У Лесючевского я потерпел неудачу и по совету друзей выступил на секции прозы с заявкой о переиздании рассказов.

Итак, идет писательское заседание. Я коротко изложил свою просьбу ходатайствовать о переиздании рассказов. Выслушали. Председательствующий предлагает перейти к другому вопросу. Тут вмешался Александр Альфредович Бек:

– Послушайте, товарищи, это все чепуха, что вы говорите, а вот как наш товарищ живет – нет. У него дети, четверо. Есть ли ему, чем их кормить?

Отвечаю на вопрос, говорю, что кормить нечем, живем плохо, продали все. Говорю, что ходил к Лесючевскому с просьбой переиздать сборник рассказов, а Лесючевский, этот гордый, всегда подаваемый как образец партийности, начальник несменяемый, запер двери своего кабинета на ключ, заходил по кабинету вдоль и поперек и говорит: «Владимир Дмитриевич! Вот вы обратились ко мне по вопросу переиздания. Это дело несложное – переиздать ваши рассказы, – всего-то маленькую книжку. Отчего же не переиздать, рассказы неплохие. Да ведь вы же не осознали той критики, которая была направлена в адрес вашего романа. Что-то мы не читали ваших заявлений по этому поводу. Никита Сергеевич сам… такая критика прозвучала в ваш адрес, а вы ничего не осознали. А сколько было в печати… Разве можно не считаться с голосом общественности, которая поднялась против вашей клеветы? Вы должны осознать эту критику. Осознайте – и мы переиздадим ваши рассказы. И хорошо переиздадим!» – вот так ответил Лесючевский. И так я это доложил уважаемой нашей писательской общественности. Бек выслушал, кивнул и как будто бы заснул у камина, где он сидел, – это старое здание, дубовый зал. Затянул пленки глаз, склонил набок голову, пожевал губами немножечко и как будто бы заснул.

– Ну, товарищи, – говорят из президиума, – товарищ Дудинцев доложил нам все хорошо, перейдем, наверное, к другому вопросу… Будем слушать товарища такого-то…

Кто-то встал и собрался докладывать. Тут Бек просыпается и тянет руку. И опять звучит его характерный Беков дребезжащий голос:

– Стойте, простите, пожалуйста. Почему переходим к другому вопросу? Разве с первым вопросом покончено? А где решение, где резолюция? Давайте, товарищи, решим. Наш товарищ, отвечая на мой вопрос, сказал, что он находится в затруднительном положении и что товарищ Лесючевский, член нашего Союза, тоже наш товарищ, что он отнесся бюрократически. Мы должны дать этому факту оценку. Мы должны в отношении товарища Дудинцева принять конструктивное решение. Разве я не прав?

Он имел такое обыкновение – быстро повернуться направо: «Что, разве я не прав?» Потом в другую сторону повернуться: «Что, разве вы не согласны?» И замешательство… Председательствующий что-то говорит…

– Я предлагаю войти с ходатайством в Секретариат Союза о переиздании рассказов Владимира Дмитриевича, – продолжал Бек.

В президиуме как будто согласились, и Бек снова заснул. Голову набок спит. Переходят к другому вопросу. Только начали – Бек опять встает, поднимает руку:

– Товарищи, я не вижу, голосование было? Товарищи, надо, вопрос важный… Что, разве не прав, вы со мной не согласны? Я считаю, что надо проголосовать.

Проголосовали. Все – за. Бек заснул. Это было чудо-зрелище! Начали переходить к другому вопросу. Только перешли – Бек руку тянет.

– Товарищи, а скажите, ну вот мы приняли решение, а кому мы поручаем войти с ходатайством в Секретариат? Я считаю, что надо избрать комиссию. Что, вы не согласны? – и начали избирать комиссию во главе с Львом Никулиным.

Бек – прекрасный человек, прекрасный человек! И умный. И так замечательно умел разговаривать в острые минуты.

Избрали комиссию, переходят к другому делу. Проходит время. Бек опять просыпается.

– Товарищи, а мы зафиксировали это в каком-нибудь документе? Где протокол? Кто ведет протокол? Я не понимаю, товарищи, разве ответственное собрание ведут без протокола, без секретаря? Давайте изберем секретаря и запишем наше решение! – И все было записано, после чего Бек заснул и больше не просыпался.

И вот я, ликуя, побежал домой, радую семью, говорю, будем переиздавать сборник рассказов. Веселися, Русь! Да, но продолжение следует…