Между двумя романами

(Жена. В те времена стали нас приглашать на приемы в посольства. И первым было шведское. Там оказался большой почитатель таланта Дудинцева молодой журналист и писатель Ганс Бьеркегрен – видно, он и был инициатором приглашения. Мы вошли, раскланялись с послом, господином Сульманом – он в это время был дуайеном дипломатического корпуса в Москве, – с его супругой, и – сразу нас плотным кольцом окружили жаждущие познакомиться с автором «Не хлебом…»: корреспонденты, дипломаты… Вопросы, вопросы… В том числе что вам больше нравится в скандинавской культуре. Володя, кажется, в первую очередь назвал своего любимого Гамсуна, в то время у нас запрещенного, еще несколько имен… Композиторов – Грига и Сибелиуса (хоть тот и финн). Не забыл и популярную у нас тогда Астрид Линдгрен с ее «Карлсоном, который живет на крыше». И тут приключилась одна забавная штука. Вдруг кольцо обступивших нас людей раздвигается, протискивается красномордая голова, прямо как у Гоголя в «Сорочинской ярмарке»: «Не тушуйся, Дудинцев, мы этих Карлсонов знаем!» Так поддержал Дудинцева один из «прикрепленных» к нам, потерявший самообладание от винных паров.

После этого приема мы сдружились с семьей Ганса Бьеркегрена, ходили друг другу в гости. А что до конфуза с ящиками – было такое. Однажды были у нас в гостях Ганс и его светловолосая молоденькая жена Ингрид. В те времена резвились у нас в доме два котенка, бешеноглазый Махно и Бутька. Они устраивали представление на тахте. Ганс и Ингрид, играя с ними, пересели из-за стола на тахту, устроились на краешке – тут и случился конфуз: тахта предупреждающе заскрипела, затрещала и пошатнулась, обнажив слегка «подоплеку». «О, Ганс!» – только и смогла произнести Ингрид. Бьеркегрены еще будут появляться в повести, оттого и привожу этот с виду незначительный, но запомнившийся случай.)

Глава 24 Руки друзей

Природе свойственно поддерживать равновесие. О врагах-недоброжелателях я уже рассказывал. Но сколько у меня оказалось друзей! – Тех, кого я узнал в лицо, и тех, кто остался неизвестным. (Что было, кстати, толчком к первому названию «Белых одежд»: вначале я назвал свое будущее произведение «Неизвестный солдат», имея в виду тех, кто, совершая добро, остается в тени.) Эти мои друзья не давали мне долго унывать Жизнь наша (имею в виду семью) сделалась интересной, насыщенной приятными сюрпризами и даже веселой. С кого начну?