Между Явью и Навью (СИ)

До деревни идут молча. Яков достает себе новое пальто, не хуже предыдущего, и старается идти не торопясь, потому что Темный, хоть и старается сохранять спокойный вид и идти споро, все время спотыкается, приводя себя в совершеннейшее отчаяние и виновато глядя на Якова.

Успевают в Диканьку затемно, и первые, кого видят у дома Бинха, к которому Яков направляется в первую очередь - Александр Христофорович и Вакула, зычным басом втолковывающий начальнику полиции, что Гоголя нужно идти и спасать.

Яков с гордостью думает, что мальчонка хоть и отправился в самое логово Тьмы, хоть какую-то предосторожность проявил, молодец.

- Да не надо вашего Гоголя спасать, вот он идет! - резко гаркает Бинх, заметив краем глаза Николая и обернувшись к нему. - Вы… - он замолкает на несколько мгновений, заметив Гуро, и на лице его сменяется целая гамма эмоций, от изумления до легкой паники. - Яков Петрович?..

- Ох, вы тоже его видите, да? - с облегчением вздыхает Николай, немало повеселив Якова. Бинх на эту выходку только брови вскидывает, но на всякий случай кивает, чтоб не дай бог не провоцировать новых гоголевских припадков.

- Но как же?.. - тянет Бинх, даже не подозревая, сколько всего можно прочесть по его лицу.

- Позже, Александр Христофорович, позже, - с привычными своими насмешливыми интонациями тянет Яков, заставляя Бинха занервничать еще больше и дойти, видимо, до предела - внезапно лицо его становится спокойным и радушным, и он предлагает:

- У меня остановитесь, Яков Петрович?

- Я все еще думаю, что это неуместно, - обворожительно-недобро скалится Яков, кивнув в сторону постоялого двора. - Не все ж там сгорело, найду где устроиться. Да и задерживаться надолго я, Александр Христофорович, не намерен.

- Раскрыли, значит, дело, - во взгляде полицейского вмиг вспыхивают искры, видно, что за такую новость он готов смириться даже с финансовой - небольшой! - проверкой.

- Почти. Вы, Александр Христофорович, меня извините, я к вам позже зайду. Часа через три. А пока дела, неотложные, - Яков косится на мелко трясущегося, продрогшего Гоголя, укоризненно цокнув. - Идите к себе, Николай Васильевич. Я через минуту подойду, вы мне нужны.

Николай кивает и, благодарно глянув на важно кивнувшего в ответ Вакулу, уходит в сторону постоялого двора, еле поднимая ноги, нахохлившись, словно мокрый вороненок.

- А вы бы и побольше содействия могли оказывать, Александр Христофорович, - укоризненно мурлычет Яков, вроде и не официально обвиняя, но заставляя Бинха побледнеть. Тот, впрочем, не оправдывается, гордость не позволяет, но напрягается, словно зажатая между пальцами у циркового силача пружина.

Но даже если он и хотел что ответить, его, как и Якова отвлекает внезапно поднявшийся шум со стороны постоялого двора.

- Это что еще за чертовщина? - сердится Яков, по пути к месту шумихи отбивая каждый шаг ударом трости по сухой каменистой дороге. Бинх размашисто шагает следом, по пути окликая вынырнувшего откуда-то из подворотни Тесака. На резкий вопрос о причине шума, тот отчего-то вдруг сдергивает с головы шапку, прижимая к груди, и проникновенно шепчет:

- Так зеркала, Александр Христофорович. Зеркала все на постоялом дворе разбились. И в соседних домах тож. Ох, барин… - Тесак поднимает на Якова удивленные зеленые глаза. - Как… как здоровье вашевысокоблагородие? - с перепугу скороговоркой выпаливает, не сводя с Якова взгляда.

Яков только усмехнулся, а тут уже и к постоялому двору подошли, к окружившей крыльцо толпе, в центре которой, онемев от ужаса стоял Николай.

Яков его прекрасно понимал. Даже у него это шумное, злое сборище вызывало невольную ассоциацию с той жуткой полуночной навью, в которую он раз за разом толкал Темного несколько ночей назад. Что говорить о Николае - он едва дышит от паники и отвращения, все крутит на пальце его, Якова кольцо, надеясь, что перстень с адским рубином его спасет.

Но живых людей перстень не пугает, не рассчитан на то, зато живых людей если и не пугает, то немного усмиряет резкий окрик Бинха, желающего выяснить, что за гвалт тут поднялся на ночь глядя. Примерно половина собравшихся еще и на Гуро косится, окончательно лишая Николая внимания - пусть даже все зеркала в округе разлетятся в мелкое крошево, этому не сравниться с внезапно воскресшим столичным следователем.

Яким, умница, пользуется передышкой, чтобы увести Николая в дом, а Бинх словно гипнотизирует толпу сердитым, выжидающим прищуром. Толпа косится на Тесака, безмолвно выдвигая его своим глашатаем.

Тот свою участь принимает покорно и даже как-то привычно, повторяя:

- Зеркала, Александр Христофорович. Сначала у Николая Васильевича в комнате оба разлетелись в осколки. Потом в соседних домах, на половине улицы…

- Чертовщина! - выкрикивает визгливый женский голос, обладательница которого надежно укрылась за спинами односельчан. - Ненормальный он, писарь ваш! Черт, как пить дать!

- Глупостей не говорите, - холодно цедит Яков, безошибочно находя взглядом смутьянку - низенькую, круглую бабенку в линялом кафтане. - Не нужно, сударыня, здесь мракобесия разводить.