Между Москвой и Тверью. Становление Великорусского государства

277 О посажении в. к. Михаила во Владимире см. выше, с. 105; его первый приезд в Новгород – в Новг. I лет. под 6816 г. (точнее, после проставки трех годов: 6814, 6815, 6816), в Новг. III под 6815 г.; последнюю дату приняли Воскресенская (т. VII, с. 185) и Никоновская (т. Х, с. 176); посажение на Новгородское княжение произошло «в неделю, на сбор святых отец 630 иже в Халкидоне», т.е. 16 июля (Новг. I, с. 310), которое приходилось на воскресенье в 1307 г., а не в 1308 г. К этому времени относятся новгородские договорные грамоты № 6, 7, 9, 10 и 11 (С.Г.Г. и Д, т. I); их научное издание и замечания об их датировке – у А.А. Шахматова в «Исследовании о языке Новгородских грамот XIII и XIV вв.». А.А. Шахматов напрасно предположил, что грамоты № 9—11 писаны «до получения Михаилом великого княжения»: различие формул «господину князю» и «господину великому князю» такого значения не имеет; напр., в грамоте № 3, которая несомненно обращена к в. к. Ярославу, читаем «господину князю». До возвращения Михаила Ярославича из Орды на великое княжение новгородцы не могли писать ему грамот, адресат которых определился ханским ярлыком на великое княжение. Первой в ряду этих грамот А.А. Шахматов признал с достаточным основанием изданную под № 9: новгородцы представили великому князю – за печатью архиепископа Феоктиста – крестоцеловальную грамоту, повторение той, на которой они в 1269/70 г. докончались его отцом (№ 3), с необходимыми редакционными изменениями и небольшим дополнением в конце. Трудно угадать момент, когда на смену первому договору явился второй, формулированный в основной договорной (№ 10) с дополнительной грамоткой (№ 11); обе соединены бечевкой, на которой подвешена одна печать – того же владыки. А.А. Шахматов отметил, что в этих грамотах «гораздо более фактического», чем в общем шаблоне первой договорной; «очевидно, – замечает А.А. Шахматов, – что Михаил был уже признан князем». Понимать это надо так, что первое «докончание» состоялось, и новгородцы приняли к себе великокняжеских наместников: они упомянуты в дополнительной грамоте (№ 11: «Како будешь и Новегороде у отца своего у владыце и у своих муже»), так что, действительно, «администрация края.... была уже в руках Михаила»; А.А. Шахматов указывает на то, что взимание вязчего упомянуто уже как злоупотребление Михайловых судей («а вязчего не пошло по новгородьской волости, то судиям твоим отложит»), что статья об отказе великого князя от «сел и свобод Дмитрьевых», которые были лишь пожизненно даны в. к. Андрею, предполагает проявленное Михаилом притязание на них; можно бы в таком же смысле понять статью: «А что сел, княже, на новгородьской земли твоих или княгыниных или бояр твоих, тех сел тобе сьступитися…» – в дополнение к общему требованию сел и слобод не ставить, не принимать и не покупать. Дополнительная грамота (№ 11) требует, чтобы великий князь «не кормил новгородским хлебом» Федора Михайловича (вероятно, белозерского князя, о котором см. у Экземплярского, т. II, с. 161) и Бориса Константиновича (?) и вывел их из Новгородской области с ликвидацией заведенного ими землевладения. Впрочем, сомнительно, чтобы первое «докончание» новгородцев с в. к. Михаилом было закреплено его крестоцелованием и ответной грамотой, хотя фактически и осуществлялось; практика наладившегося нового управления уже успела вызвать нарекания, отразившиеся в новых грамотах (10 и 11), о которых опять-таки не можем утверждать, что они были приняты и скреплены в. к. Михаилом. Окончательный договор был заключен в 1307 г., перед тем как в. к. Михаил прибыл в Новгород и «сяде на столе»: документы этого договора – две тождественные по тексту грамоты (№ 6 и 7) – одна за печатью владыки Феоктиста, другая за печатью в. к. Михаила (с пометкой на обороте: «Тфереская Михайлова»); это и есть «Феоктистова грамота», что «докончал (князь великий Михаило) со владыкою и с послы новгородьскыми на Тфери», которая вновь подтверждена мирным докончанием 1315 г. (№ 12). Как ни близка по всему составу договорных пунктов эта «Феоктистова грамота» к новгородским проектам договора, она сохранила следы того, что проредактирована была согласно встречным требованиям в. к Михаила: таковы ее необычное начало – «на сем, господине, Новгород весь хрест целует, княжение твое честно держати, но пошлине, без обиды» – и оборот речи от лица князя, наперекор всему ее строю – от имени новгородцев – «а что пошлин князю в новго– родьской волости, того вы мене не таити в всех волостьх». С.М. Соловьев («Ист. Рос.», кн. 1, ст. 903) отнес все три грамоты (№ 9—11) ко времени «тотчас после первого вступления Михайлова на стол новгородский», потому что не представлял себе возможным подчинение Новгорода великняжеской власти до этого «вступления»; однако А.А. Шахматовым указана запись в Новгородской I летописи под 1305 г., что Феоктист поставил церковь Бориса и Глеба «в державу христолюбивого князя Михаила».