Между Москвой и Тверью. Становление Великорусского государства

474 ПСРЛ, т. X, с. 231: «Того же лета (6868 – 1360) князь Всеволод Александрович холмский прииде из Литвы и взя мир и любовь з братьею своею, и князь Василей Михайлович, дядя их, треть их отчины отступился, и разделишася волостьми». Текст этот вызывает немалые затруднения. С наибольшим вниманием отнеслись к нему В.С. Борзаковский и А.В. Экземплярский. Борзаковский («История Тверского княжества», с. 137) пишет: «Выходит, как будто и другие племянники Васильевы были в ссоре со Всеволодом. Однако едва ли братья Всеволода держали сторону дяди: им не было выгоды поддерживать и усиливать кашинского князя. В таком случае значит, что он и его двоюродные братья, все вместе, помирились с Василием, тем более что далее говорится, что дядя уступил треть их отчины. Василий Михайлович уступил племянникам треть их отчины, т. е. треть самой Твери, а себе удержал две трети, должно бьггь, на старейший путь. Теперь все тверские князья помирились и разделились волостьми» – и добавляет в скобках: «Если сказано, что разделились волостьми, то это намекает как будто на то, что у племянников были отняты уделы, чего, однако, не видать». В примечании 623 Борзаковский ссылается в подтверждение, что речь идет о «трети Твери» (города), на известие Троицкой летописи (Карамзин, т. V, примеч. 213 и ПСРЛ, т. XVIII, с. 282) о том, как в 1408 г. кн. Юрий Всеволодович, сын Всеволода Александровича, добивался «Кашина да третьей части Твери»; однако в приложении № 4 (с. 266), сопоставляя это известие с текстом Тверской летописи (ПСРЛ, т. XV, с. 480), где нет речи о «трети Твери», а сказано, что хан дал Юрию «Кашин и десять волостей тверских», Борзаковский признает оба известия о притязаниях кн. Юрия столь темными, «что никакого определенного вывода кажется сделать нельзя, кроме одного, что Юрий Всеволодович требовал какой-то доли, какой-то части из Тверского княжества». Экземплярский принимает толкование «трети» известия 1360 г. как трети города Твери и поясняет, что «Всеволод тесно сплотившись с родичами, другими удельными князьями, мог внушать Василию даже некоторый страх, вот почему последний и треть Твери отдал племянникам и между волостями сделал более строгие разграничения» (Указ. соч., т. II, с. 544). Оба исследователя считают нелепым усматривать в «трети» нашего текста – «третью часть всего княжества Тверского» (Борзаковский – примеч. 623; Экземплярский – с. 544, примеч. 1742). А между тем следует предпочесть такое чтение «трети, их отчины, отступился» (в рукописи основного списка Никоновской летописи, на л. 338: «Третство взмете, что в издаши передано исак треть», но могло быть прочитано и как «трети») и такое понимание текста: речь идет о докончании кн. Всеволода с родными братьями, причем указано, что в. к. Василий отступился в пользу князей Александровичей «трети» – доли их отца в общей тверской отчине, как их отчины. При таком понимании текста – перед нами пример частичного «удельного передела», какой, по другим поводам, знают и московские духовные грамоты; но и тут – цель передела восстановить первоначальное соотношение единиц владения общей отчиной по уделам. После такого передела князья «разделишася волостьм»; полагаю, что это особый случай, а не тот же передел между в. к. Василием и его племянниками: строение текста заставляет связать раздел с полюбовным докончанием братьев Александровичей, а не с выделом в их общую пользу уступки великого князя; это они между собой «разделишася волостьми». Не к чему предполагать с Борзаковским, что в. к. Василий лишал племянников их владений, но текст этот действительно содержит явный намек на какие-то его захваты за счет отчины племянников.