Между Москвой и Тверью. Становление Великорусского государства

Цель княжеской духовной изложить тот ряд, какой отец дает сыновьям и своей княгине на случай, если «Бог что розгадает о его животе». Едва ли правильно обозначить ряд новейшим термином «завещание», который в нашем словоупотреблении передает понятие «тестамента»: в задачу духовной Калиты не входит определение личности наследников, а ее цель – только изложить отцовское уряженье о внутреннем распорядке, каким должно для его семьи определяться владение вотчиной, доставшейся этой семье после кончины ее главы, составителя духовной грамоты. Калита осуществляет в своей духовной исконную функцию отцовской власти, которая еще в Русской Правде была отмечена такой статьей: «Аже кто умирая разделит дом свой детям, на том же стояти». Но в данном случае очень сложен состав «дома»: речь идет о Московском княжестве – вотчине семьи Калиты. Сложны и приемы его уряженья. Вся семья – младшие братья, князья Иван и Андрей Ивановичи, княгиня Ульяна с дочерями – «приказана» князю Семену Ивановичу: он их «печальник», большак семьи взамен отца. Сыновьям – всем троим – Калита приказал «отчину свою Москву», предоставив им самим поделиться городскими доходами («тамгою и иными волостьми городскими»), за выделом осмничего в пользу княгини Ульяны. Сама Москва поставлена вне раздела («Приказываю сыном своим отчину свою Москву, а се семь им роздед учинил»), как и численные люди всего Московского княжества, о которых в духовной сказано: «А числьныи люди, а те ведают сынове мои собча, а блюдут вси с единого». Этих «численных» людей считают обычно тождественными с людьми письменными, данными402; действительно, это все термины, вытесненные затем термином «тяглые люди»403. Разряд этот определяется с точки зрения княжеского управления как обложенный данью, основное назначение которой – уплата татарского «выхода». Общее «ведание» их и их блюденье «с единого» всеми тремя князьями-братьями – конечно, под старейшинством в. к. Симеона – обеспечивало единство московской финансовой силы, столь важное в эпоху борьбы за объединение в руках великого князя всего «выхода» с русского улуса. По-видимому, и положение, созданное для города Москвы духовной Калиты, надо понимать как поручение веданья ею «собча» и «с одиного» всеми тремя братьями при разделе между ними «городских волостей» – доходов, что должно было внести в управление некоторую неопределенность и вызвало, по-видимому, крупные недоразумения между князьями-братьями.

Все эти черты ряда в. к. Ивана Даниловича определяют единство Московского княжества и его владетельной княжеской семьи. Не разбито оно и тем разделом, какой учинил Иван Калита, определив особые владения внутри московской вотчины для каждого сына и для вдовы-княгини с ее дочерьми. По этому разделу старший отчич Симеон получил Можайск и Коломну – два боевых пункта московской политики, верховья и устья реки Москвы, а также ряд крупных волостей вниз по течению Москвы-реки от московского уезда и Горетов стан, расположенный выше московского уезда по течению реки и к северу от нее до верхнего течения Клязьмы. Второй Иванович – Иван – получил Звенигород и волости по р. Рузе до ее впадения в Москву-реку и южнее за Москвой-рекой, а третий – Андрей – южные волости Московского княжества от Перемышля до Серпухова (включительно), так что волости его примыкали к р. Оке; княгиня Ульяна с дочерями – волости в северной части московской отчины по р. Клязьме404. За долей каждого князя в общей отчине установилось несколько позднее название удела; Иван Калита еще не употребляет этого термина, а говорит о «волостях», назначенных сыновьям, об «уезде» каждого из них405, как и сыновья Калиты означают эти доли – наряду со словом «удел» – выражениями: «участок, чимь мя благословил отец мой» и «уезд отца его»406. Раздел общей вотчины на такие уезды-участки не предполагался окончательным и бесповоротным; это не такой раздел «впрок», которым бы разрушалось представление о единой вотчине князей-отчичей. Духовная Калиты предусматривает возможность изменений в общем составе московских владений и в связи с этим частичного семейного передела: «Я по моим грехом ци имутъ искати татарове, которых волостий, а отоимуться вам, сыном моим и княгини моей, поделити вы ся опять тыми волостми на то место». Ряд, данный в. к. Иваном сыновьям и вдове-княгине, исходит из представления о семейном владении общей отчинной частью по долям-уделам, частью совместно; он не дробит этой вотчины на несколько «опричнин», которые принадлежали бы их владельцам на праве «собственности»; нет и повода возбуждать вопрос о праве отчуждения долей-уделов в завещательном или ином порядке, которое принадлежало бы их князьям-владельцам407.

III