Между Москвой и Тверью. Становление Великорусского государства

Удельное владение, как долевое владение общей вотчиной нескольких князей-отчичей, было весьма непрочной и неустойчивой основой для сохранения единства семейно-владельческой группы и ее вотчинного княжения. Тенденция к распаду такого княжения на отдельные обособленные вотчины, с ослаблением и полным разрывом владельческих связей между прежними частями единого целого должна быть признана существенной его чертой. Она и сказывается в третьем поколении московских Даниловичей. Полному ее осуществлению противодействуют, конечно, иные мотивы междукняжеских отношений, которые в противоположность владельческим, можно назвать политическими: выше были подчеркнуты определения духовной Калиты и договора в. к. Симеона с братьями, направленные на сохранение единства боевой и финансовой силы Московского княжества. Однако и в этой области отразилось усиление раздельности княжого владения, которая грозила перейти от владения по уделам к обособлению отдельных вотчин. Договоры в. к. Дмитрия с Владимиром Андреевичем наводят на любопытные наблюдения за борьбой за сохранение единства московского княжения под старейшинством Дмитрия Ивановича против нарастающего удельно-вотчинного распада, проявлением которого в сфере междукняжеских политических отношений те же договоры дают, однако, некоторую санкцию.

Договоры эти стоят в принципе на почве договора в. к. Симеона с братьями. «А жити ны по тому, – уговариваются князья в первом из них, – как то отцы наши жили с братом своим старейшим, з дядею нашим со князем с великим с Симеоном»; та же формула и в третьем договоре; читалась бы она, конечно, и во втором, если бы сохранилось его начало. Однако братское равенство и владельческая самостоятельность младшего князя выражены в ряде пунктов определеннее и резче. Формула договора в. к. Симеона с братьями: «А где ми будете всести на конь, всести вы на конь без ослушанъя, а где ми будете самому не всести, а будете ми вас послати, всести вы на конь без ослушанья» — поколеблена в первом из договоров кн. Владимира. Сохраняя обязательство младшего князя посылать «без ослушанья» воевод, бояр и слуг в поход с великокняжескими войсками, договор говорит о службе «без ослушанья» младшего князя старейшему «по згадце, како будеть мне слично и тобе, брату моему молодшему», но предвидеть личное участие его в походе только при личном же выступлении великого князя: «Коли ти будеть всести со мною на конь». На деле кн. Владимир Андреевич не раз ходил в походы по посылкам великого князя, и договор 1389 г. вернулся к формуле первого договора московских князей – сыновей Калиты429.

Подробно развита в договорах гарантия самостоятельной территориальной власти430 и власти над зависимыми от князя людьми431. Однако в последнем отношении полное разграничение двух княжеских властей встречало неодолимые препятствия в расселении бояр и слуг одного князя во владениях другого, что поддерживалось и свободой отъезда. Договоры в. к. Дмитрия с кн. Владимиром устанавливают подчинение бояр и слуг по дани и военной службе местной княжеской власти, по месту жительства и землевладения, на началах полной взаимности432, тем самым укрепляя самостоятельность власти территориальной. Осложняются эти отношения и особым значением Москвы, где у князей удел, были свои дворы, свои бояре и слуги, свои доходные права. Договор в. к. Симеона с братьями обеспечивал права удельных князей от полновластия старшего брата и его наместников, и тот же порядок несколько отчетливее определен в договоре в. к. Дмитрия с кн. Владимиром433: московские суды судит великий князь или его наместник, но своих приставов за чужим боярином не посылает, вызов боярина на суд – дело власти князя, кому этот боярин служит, а наместник удельного князя присутствует на суде, блюдя интересы правого суда и княжого судебного прибытка.

Еще сложнее были отношения по сбору дани. В своей вотчине кн. Владимир Андреевич имеет самостоятельную финансовую власть, а «ордынскую тягость и протор» выплачивает великому князю «с своего удела, по давным свертком». Так – по первому его договору с в. к. Дмитрием. А договор 1389 г. устанавливает долю в «ордынской тягости» и «проторе» – с его удела и доставшейся ему трети владений кн. Ульяны в 320 руб., «а прибудет ли, убудет ли, ино по розочту», притом с обязательством принять на себя «по тому же по разочту» долю в долгах золотоордынским купцам и византийским капиталистам434.

Договоры предвидят случаи, когда потребуется чрезвычайный сбор дани – той, что в жалованных грамотах именуется «данью неминучей»; когда великий князь взыщет эту дань на своих боярах, то и удельный обязуется взять ее на своих боярах и внести в казну великого князя435.