Между Москвой и Тверью. Становление Великорусского государства

На поддержку и укрепление этого единства направлены усилия в. к. Дмитрия, притом едва ли следует их рассматривать вне связи с его борьбой за усиление великокняжеской власти. Борьба московских князей за власть в Московском княжестве – не самостоятельное явление, а один из моментов их борьбы за великокняжескую власть над всей Великороссией: ведь они не «московские» великие князья, а владимирские и всей Руси. Сопоставление договорных отношений в. к. Дмитрия с его тверскими и рязанскими договорами – ясное тому свидетельство.

Но и самые договоры в. к. Дмитрия с кн. Владимиром Андреевичем дают это свидетельство о стремлении к усилению великокняжеской власти, которое преобразует на московской почве смысл старинного старейшинства и самое понятие о нем. Усиливается элемент властного подчинения в отношениях между старшим и младшим князьями. Сказывался он, конечно, и в договоре в. к. Симеона с братьями, но тут находим дальнейшее его развитие. Первый же договор между князьями Дмитрием и Владимиром содержит формулу: «А тобе, брату моему молодгиему, князю Володимеру держати ти подомною княженьемое великое честно и грозно, а добра тимне хотети во всем», которая определяет отношение младшего князя не к старейшине во всех князьях Московского княжества, а к великому князю всея Руси. Формула подчиненного равенства (кто старейшему друг или недруг, тот и молодшему друг или недруг) дополнена таким определением верности этому равенству, которое обычно и в определениях верной боярской службы: «А что ти слышав о мне от крестьянина ли, от поганинали омоем добре или о лисе, или о нашей отчине и о всех крестьянах, то мне поведати в правду без примышленъя, по целованью»440. Правда, договорная грамота тщательно сохраняет при каждой из таких формул оговорки, охраняющие грань между простой службой великому князю и братским, хотя и подчиненным равенством с ним: кроме общего положения «а мне, князю великому, тобе, брата своего, держати в братстве без обиды во всем» великий князь признает свою обязанность ни с кем не заключать договоров и не вести переговоров без младшего князя441, сообщать ему, со своей стороны, что узнает «о добре или о лихе». Но оговорки эти не умаляют руководящего положения великого князя и подчиненности младшего; их взаимные отношения мало разнятся от отношений боярской вольной службы, раз и она сочеталась с обязанностью доброго совета, сознаваемой не только как реальная необходимость, но и как боярское право. Служба младшего князя великому «без ослушанья» лишь условно и не без натяжки сочетается с такой характеристикой, какую дает ей договорная грамота, обязуя младшего служить великому «без ослушанья по згадце, како будет мне слично и тобе, брату моему молодшему», да еще при обещании великого князя «кормити» младшего «по его службе». Второй договор, заключенный великим князем в момент тревоги и затруднений, казавшихся опасными, давал кн. Владимиру ряд уступок, которые были, однако, тотчас взяты назад, и договор 1389 г. еще решительнее определяет его зависимость от великокняжеской власти. Вместо прежней формулы, обязующей его «имети брата своего старейшего князя великого Дмитрия в отца место», находим тут его обязательство иметь великого князя отцом, его старшего сына – братом старейшим, второго – братом (равным), а меньших – братьею молодшею; «честно и грозно» держать великое княжение не только под самим великим князем и под его старшим сыном, но и под остальным его потомством; блюсти под ними не только их московскую вотчину, но и великое княжение; служить великому князю без ослушания; ходить в походы со своими боярами, куда он пошлет. Из оговорок, гарантировавших братское равенство князей (в противоположность подчинению служебных подручников), уцелели только упоминание о взаимной солидарности при заключении договоров и обещание сообщать друг другу вести, какие кто услышит от христианина или от поганина.

Взятые в целом, договорные отношения в. к. Дмитрия с кн. Владимиром Андреевичем проникнуты глубокой двойственностью. Естественное развитие удельного владения вело к распаду Московского княжества, единой вотчины потомков Калиты, на отдельные вотчины княжеских линий его потомства. Но процесс этот встретил на первых же порах энергичное противодействие в пользу усиления великокняжеской власти. Разложение прежней основы московских междукняжеских отношений – семейно-вотчинного равенства или одиначества – создало условия, благоприятные для перестройки этих отношений на новом основании, усиливая в то же время самую потребность в такой перестройке.