Между роботом и обезьяной. Искусство найти в себе человека

Однако месть никогда не пробуждает эмпатию – только ответную озлобленность. Единственное, на что способна месть – это после ответного удара раз и навсегда захлопнуть дверь отношений. Да и то нет гарантий, что вас не настигнет ответная месть, и начнется настоящая вендетта. В некоторых странах, в которых было принято такое выяснение отношений, вендетта затягивалась на столетия, передаваясь по наследству и не имея никаких внятно прописанных механизмов завершения, кроме полного уничтожения одного из конкурирующих семейств. Собственно говоря, многие древние системы права как раз пытались обуздать этот бесконечный процесс мщения, заменяя принцип «око за око, зуб за зуб» денежными штрафами или какими-либо другими компенсациями причиненной обиды. А дуэли дворян стали легальной формой мести за оскорбления и обиду, которая при этом не передавалась детям, все оставалось между дуэлянтами. Так что месть временно дает облегчение, когда обидчик страдает, но боль и пустоту в душе она не устранит – это происходит только через печаль и горевание о том, что что-то важное в нашей жизни ушло и больше не вернется.

Четвертый вариант (увы, очень распространенный) – использование обиды как способа заставить другого человека вести себя в соответствии с нашими ожиданиями через переживание им вины. Чувство вины побуждает нас стремиться от него избавиться, и обиженность другого на нас как будто бы подсказывает: вот перед тобой тот, кому ты причинил вред. Сделай так, как он хочет – и будет все хорошо. Если люди не умеют прямо выражать свои желания или огорчения, то демонстрация своей обиды и попытка «навесить» вину часто оказываются единственным способом выстраивать отношения. Если эта вина принимается – выстраиваются зависимые отношения, в которых «обидеть маму» – самый страшный из грехов.

Очень многим уже взрослым мужчинам и женщинам знакомо это тягостное ощущение в груди, когда названивает мама и первый же ее вопрос: «почему так долго не звонил? Ты же знаешь, что мне плохо, когда ты мне по вечерам не рассказываешь про свою жизнь!» Если считаешь, что это ты отвечаешь за то, что чувствует другой человек, то от этой ноши не избавиться никогда. Но это, повторюсь, тема для отдельной книги. Здесь же констатируем: обида как переживание несоответствия моих ожиданий в отношении другого человека и реальности часто может быть использована для того, чтобы заставить этого другого соответствовать желаемому образу. Именно это использование обиды создало для нее настолько дурную репутацию, что люди часто не готовы рассматривать другие ее оттенки и аспекты.

Пятый вариант – прощение. О нем мы довольно много говорили в главе про вину, поэтому только напомню, что прощение – процесс, в котором задействованы оба участника. Еще прощение возможно через принятие того, что у людей, которые нас обидели, не было больших возможностей для того, чтобы поступать иначе. Это часто касается наших обид на родителей (если речь идет не о систематическом психологическом или эмоциональном насилии), а они нередко в большом количестве всплывают в памяти, когда люди приходят к психотерапевтам или просто читают статьи о воспитании, детских травмах и влиянии детства на последующую жизнь. Но когда в психологических статьях и во время психотерапевтических сессий речь заходит «про маму» (папу, дядю и так далее), задача этих разговоров – не обвинить маму во всех грехах, снять ответственность и получить отпущение грехов от психолога в стиле «ты зайка – они чудовища» (а эти обвинения нередко психологам выставляются – мол, чуть ли не на смену священникам пришли).

Требовать от родителей, никогда не знавших психотерапии и не читавших современных книг о детской и не только детской психологии, осознанности – это довольно странно. То, на что могли опираться родители – это чаще всего, опыт бабушек-дедушек, собственная интуиция, книжки по педагогике (это в лучшем случае) и советы врачей. Как могли, так и воспитывали нас, пропуская все через призму собственной психики, которая тоже, как можно догадаться, не кристально чиста от травм. Кому как повезло: у кого-то были родители, которые сами выросли в любви – и это одна история, а у кого-то родители – сами или сироты, или жили в условиях домашней тирании и лишений. И никакой психотерапии им не было.