Между роботом и обезьяной. Искусство найти в себе человека

Замечали, как иногда матери утешают своих детей? Не просто гладят их по голове, спине или плечу и говорят «я понимаю, как тебе больно», «у собаки болит, у кошки болит, а у Саши не болит», «скоро пройдет» и другие слова утешения. А говорят ребенку о его беспомощности: «ты мой несчастный», «бедненькая моя», «ну чего ж ты такая неуклюжая», «весь в отца своего, растяпу, уродился, несчастненький»… Чувствуете разницу между первым и вторым вариантами утешения? В первом случае мама/папа помогают ребенку прожить боль или эмоцию, никак не фиксируя его внимание на собственной «безресурсности». Это близко к сожалению – переживанию, связанному с осознанием невозможности что-то изменить или исправить. «Ты упал с велосипеда, это очень неприятно, но ничего страшного не произошло, сейчас боль пройдет – и все будет в порядке». Во втором случае ребенку сообщается, что он беспомощный, неуклюжий и что вряд ли он сможет что-то сделать лучше. Такая форма жалости нередко «глотается» ребенком, а вот взрослых она раздражает – правда, тех взрослых, кто ощущает в себе достаточно сил, чтобы справиться.

Иногда любовь к себе начинается с жалости и состраданию к самому же себе. Не всегда, разумеется, она начинается именно так, но в ситуации, когда себя ненавидишь, уничтожаешь разными способами – да, думаю, что именно с жалости. Ненависть – стремление уничтожить, жалость – взять на руки обессиленного-себя, промыть раны, прикрыть на какое-то время, чтобы ты-слабый отлежался, отдохнул, поправился.

И мне как-то в ответ на эту мысль написали: «а я устала себя жалеть, уже измучила себя ею – а сил и любви как не было, так и нет». Так тоже бывает, и нередко. Любовь может начинаться с жалости, но, в чем я лично уверен, она не может на нее опираться, любовь как отношение к себе развивается – и идет дальше. Жалость – как ситуативное отношение к кому-то более слабому в данный момент, как готовность поделиться своим теплом и сочувствием с тем, кто замерз, – бесценное и очень важное отношение. А вот жалость как постоянный эмоциональный фон отношений – нечто совсем иное. Одно дело: «полежи, погрейся у меня, пока не пришел в себя», а другое дело – «лежи, не вставай, я теперь все буду делать за тебя, потому что ты всегда будешь слишком слаб». Нет ничего унизительного и жалкого в том, чтобы в какие-то моменты жизни зависеть от другого – так с каждым из нас может быть. Унизительной жалость становится с момента декларации «ты всегда был/будешь таким».

И получается, что это уже не жалость, а все та же ненависть, только замаскировавшаяся под «хорошее» к себе отношение. «Измучила себя жалостью» – кто же мучитель-то? «Мучительная жалость» подавляет попытки встать, бесконечно ковыряет только-только начинающие заживать раны, и все это под девизом «не вставай, не выходи из комнаты – ты жалок, ты никчемен, ты всегда был таким, и ты будешь таким всегда». Так что жалость не может быть мучительной и унижающей как таковая – такой может быть ненависть, саморазрушение, направленное на то, чтобы уничтожить остатки веры в то, что сможешь выбраться, найти поддержку не только для «отлежки», но и для того, чтобы встать и пойти своими ногами. Такая «жалость» вытаптывает любые намеки на восстановление.

На чужой жалости можно паразитировать, однако это возможно только при том условии, что обе стороны принимают в этом деятельное участие. «Беспомощный» всеми силами демонстрирует отсутствие у него сил (парадокс, да), а жалеющий охотно верит в то, что у несчастного действительно нет никаких возможностей что-то изменить. На этом базируется «любовь из жалости», которая по сути является любовью к ощущению себя сильным рядом с беспомощным. «Я без тебя не могу жить!» – классическая манипулятивная фраза, теряющая контакт с реальностью с момента выхода из детского возраста. Но эта фраза льстит тем, для кого единственная возможность чувствовать себя ценным – это подпитка со стороны нуждающихся. В такой жалости-зависимости нет никакого ресурса со стороны «жалеющего», для него беспомощность другого (реальная или мнимая) сама по себе является ресурсом для того, чтобы поддерживать себя. Здесь нет подлинной жалости как стремления временно поделиться своей силой, здесь взаимное паразитирование на общих слабостях. Если любовь – это жалость, то тогда эта любовь может продолжаться только до того момента, когда «любимый» встанет на ноги. «Он/она без меня пропадет!» – и тогда делается все, чтобы он/она не смог/смогла уйти, потому что это означает конец «любви». Человек, не готовый стать «донором» для ощущения чужой «силы», со злостью будет отмахиваться от «бедный ты, несчастный».

Есть еще манипулятивное «мне жаль вас». Это простое утверждение превосходства над ущербным, в котором нет никакого желания быть опорой для того, кого «жалеешь», а есть только высокомерие.