Между верой и сомнением

Удар сердца, и мне показалось, что всё вокруг стало самой сутью смерти.

Удар сердца, и возникло чувство, будто я маленькое насекомое, которое увязает в смоле. Воздух стал невероятно вязким и не мог попасть в легкие.

Удар сердца, и под ногами всё исчезло. Я одновременно чувствовал, как падаю вниз и при этом остаюсь стоять там, где стоял.

Удар сердца, и вот я уже стоял на камне в кромешной тьме. Оглядевшись вокруг, я заметил дроу, Она легко узнала место вокруг, которое теперь состояло то ли из темноты, то ли из пустоты.

Удар сердца, и я выдохнул и спросил:

— Где это мы?

Где-то на задворках сознания возникло странное ощущение. Будто я комар, который очень долго не давал спать людям, бесцеремонно сел на стену перед своей жертвой и очень мерзко захихикал. Я собрал остатки воли и попросил:

— Пожалуйста объясните, что происходит? Чтобы было предельно ясно, чего именно делать нельзя.

Словно из ниоткуда раздался недовольный голос:

— Не смей использовать это заклинание на себе.

Я поспешил уточнить:

— Дело в самом заклинании или в попытке выпустить неизвестную мне силу в мир?

Прекрасное место вокруг, для беседы. Сила, с которой я разговаривал, казалось, проникала в самые глубокие уголки души. Я ощущал вокруг себя раздражение, будто мой вопрос мне не подходит. Голос заговорил снова:

— Сила, которая держит твою душу в мире живых, задумана как противник всего живого. Попытка показать ее миру привела к тому, что сам мир захотел отправить источник силы в пустоту. Это сделает любая вещь, способная освободить твои силы.

Я мысленно отметил, что сейчас нахожусь в абсолютной тьме, но не в пустоте. Нужно было уточнить еще пару вопросов.

— Но вмешаться, как сейчас, вы не сможете. Почему?

— Я вправе повелевать лишь принадлежащим мне душами, и исключительно тогда, когда это не затронет других. Сейчас мне принадлежит только одна душа, и только ее я вправе касаться.

Меня пробрало:

— То есть… Если найти самого последнего психа, заставить начертить заклинание, сделать так, чтобы именно я его завершил… То да здравствует пустота — просто потому, что рядом кто-то был?

— Да. А теперь возвращайся назад и насладись сполна своим новым телом.

Я не на шутку испугался.

— ЧЕГО⁈

— Твое тело было уничтожено в момент выброса, и ты остался здесь на миг, за который я создала новое. Твоя душа будет в ужасе от нового тела.

Танисса спросила:

— Меня это тоже касается?

Голос ответил:

— После… Чего именно, отгадай сама! Твое тело… Думаю, тебе стоит понять самой, что с ним стало. А то и так слишком много рассказала вам. Танисса, тебя такая участь не ждет.

Я почувствовал, что невероятно быстро лечу вверх. И в следующий миг БОЛЬ обрела для меня новые смыслы. Я не мог закричать. Я не мог пошевелиться. Я не мог даже шелохнуться. Всё мое естество заполняла адская боль, от которой я не мог даже потерять сознание. Я ничего не видел. Я ничего слышал. Я ничего другого не мог, кроме как биться в ужасной агонии. Быть самим воплощением агонии.

Шли часы, дни, недели… Годы…

А может, лишь доли секунд…

Чувства не притуплялись… И не обострялись…

Я испытывал лишь муки во тьме и тишине…

И тут… словно отключили… То ли боль, то ли мое сознание…

Настал миг…

Когда я открыл глаза и увидел полог фургона, в уши устремилось разнообразие звуков: голоса людей и животных, скрип фургона. Если рай на свете и существует, то сейчас для меня не было места прекраснее. Я осторожно пошевелил пальцем и, казалось, этим движением мог свернуть целые горы. Тело пронзила боль, но после того, через что я прошел, она показалась мне не страшнее щекотки. Я начал чувствовать под собой доски и постеленную на них ткань. Я глубоко вдохнул и резко сел. Тело словно пронзил разряд тока, но сейчас это ощущение меня даже развеселило, а в голове поселилась мысль: «Надолголисомнойэтопрекрасноесостояниекогдаянеуязвимдляпытокипалачей?»

Далли обернулась ко мне и тут же радостно крикнула в сторону:

— Танисса! Скит пришел в себя!

Карл отвлекся от управления повозкой и тоже радостно на меня посмотрел. За задний борт повозки схватилась дроу и достаточно легко запрыгнула внутрь. Она посмотрела мне в глаза, а я усмехнулся в ответ:

— Это я. Только, боюсь, некоторое время сам на себя буду не похож.

— Больно?

— Было. Теперь даже с трудом представляю, что теперь буду называть больно.

Я глубоко вдохнул и стал серьезнее.

— Сколько я так лежал?

— Трое суток. Через пару часов достигнем деревни.

Я снова упал на пол. Так в молчании мы ехали некоторое время. Потом я повернулся, нашел вещи барда и протянул ему цитру:

— Карл, сыграй что-нибудь веселое, да подольше. Далли, подскажи, где есть готовая еда, Танисса, садись за вожжи. Давайте хоть пару часов побудем беззаботными добрыми бродягами.

На несколько мгновений повисло молчание. Потом все хором стали возражать, что на беззаботных добрых бродяг мы похожи так же сильно, как гоблины на лесных эльфов: и у тех, и других остроконечные уши — на этом сходства заканчиваются.