Между вещью и пылью

Жизнь, как в детстве, не делится между вчера и завтра —
только сегодня, – и без обещания выжить,
т. е. какой-то надежды, и это правда, —
даже для тех, кто ошибался трижды
и трижды тонул, пытаясь как можно глубже
за ограждения, чтобы опять не сгинуть
на мелководьи, где водоросли к тому же
и по ногам – верёвкой, а волны толкают в спину,
как конвоир на высылке, сквозь деревья —
это когда уже ничего, как в детстве…
И продираясь куда-нибудь через время,
замечаешь только то, что в руках – в наследство.

Апрель 19 2013 г.

«Последнее, что помню об отце —…»

Последнее, что помню об отце —
незапертая дверь к нему на кухню.
Морщины толстые на заспанном лице
за плотной пеленой – он много курит,
не открывая форточку. Теперь
он умер, и черты его истёрлись,
но до конца незапертая дверь
ещё осталась… Жаль, чужие втёрлись
в раздел имущества, оставив не удел
единственного сына. Как наследник
я тоже право на жильё имел,
но так случилось, что теперь в передней
чужие тапочки. Как будто никогда
и не было отца в этой квартире.
Осталось, впрочем, это ерунда —
семь слоников, разбросанные в мире
моим старанием, как память о семье,
чтоб кто-нибудь, когда-то, где-то вспомнил
и помянул, возможно, как во сне —
фамилия и имя, как запомнил,
как довелось услышать в первый раз,
при первой встрече – так при первой ходке
запоминают узника рассказ
правдивый до слезы и не короткий
в перечислении. И кто-нибудь утрёт
ещё слезу, как тряпкой пыль со шкафа,
что сохраняет, если вдруг припрёт —
поверхность и следы, не сыпя на пол
отходы быта… Ёлочный паркет,
наверно, заменили подороже
какой-нибудь доской – но в мире нет
такого дерева, чтоб застолбить дорожки
в другую даль, где тихо и светло,
где тапочки всегда на лучшем месте,
где находя прокисшим молоко,
не думают о смерти – об отъезде
куда-то ненадолго отдохнуть,
чтоб после целый год смотреть альбомы
и вспоминать по карте длинный путь
и впечатления, с какими не знакомы
доселе были. Медленно портрет
перемещается в другое измеренье,
которому пока названья нет,
но что-то близкое, почти что – откровенье.
И дом стоит, не ведая печаль
о выбывших, как и о вновь прибывших…
Лишь тапочки отца немного жаль —
он их любил! И лучше не напишешь.

Апрель 20 2013 г.

«Никто не скажет: «Скушай яблоко, сынок…»