Между жизнью и смертью. Свидетельства с порога вечности

Дел было невпроворот: ведь нужно принять паломников, накормить человек 300-400 церковным обедом. Службу, как правило, правит архиерей, а это большая молитвенная радость и ответственность. Обычно к этому празднику мы проводили наружные ремонтные работы в храме, но в этом году настоятель с этим уже управился и все силы сосредоточил на организации строительства нового собора. Да и сами торжества, насколько я понимаю, он хотел использовать для серьезного разговора с членами Попечительского Совета – о строительстве Свято-Успенского собора. Раньше все ожидали, когда же отец Михаил выстроит вторую в городе церковь. А теперь приходит осознание, что это чудо – дело всего нашего района, хотя и положение района не лучшее: стоят заводы, едва живут крестьянские хозяйства. Только милость Божия может сдвинуть с места эту, казалось бы, неподъемную глыбу, но милость эту нужно заслужить.

После Литургии у батюшки было несколько продолжительных бесед с прихожанами, за обедом собрались близкие. Очень любопытно, что за столом кто-то из женщин начал просить батюшку растолковать приснившийся ей сон, но он улыбнулся в ответ и сказал:

– Экая невидаль – сон, они всем снятся. Вот мне последний месяц снятся все мои близкие усопшие люди. Так что же из этого? Не старайтесь рыться в своих снах и толковать их по своему усмотрению, смущая этим людей. Прозревать сны – это редкая молитвенная благодать, а я недостоин этого…

Одна из встреч с молодыми людьми нашего прихода, юными неофитами, происшедшая в этот день, очень взволновала батюшку. По отрывкам услышанного разговора я поняла, что его очень волнуют глубокие заблуждения ребят. Ситуация касалась семьи моих хороших друзей, касалась очень тонких, личных отношений, и я, по материнскому неразумию, вмешалась в эти дела, поговорив по телефону с их матерью. Старая пословица говорит, что благими намерениями вымощена дорога в ад. Мой разговор вместо пользы ввел эту милую женщину в смущение, расстроив ее. Глубоко обеспокоенная этим, я с покаянием рассказала о своих делах батюшке. Пожурив меня, он улыбнулся:

– Нужно все поправить.

Телефонные междугородные разговоры не помогли.

– Понимаешь, – говорил он мне, – если бы речь шла обо мне или о тебе – это полбеды. Но у человека сейчас формируется отношение в целом к Церкви, а это мне не безразлично. Нужно, ни минуты не откладывая, ехать, беседовать с ребятами, с их родителями. Да к тому же у меня еще несколько встреч в Днепропетровске.

На утро следующего дня было назначено собрание духовенства в епархии, и, как обычно, «безлошадных» батюшек нашего благочиния настоятель должен был забрать с собой на своей старенькой машине.

– Утром, в 6-6.30, буду здесь, в церкви, и повезу всех в Кривой Рог. А сейчас, – сказал мне отец Михаил, – поехали со мной.

Тут случилось удивительное: я категорически отказалась ехать. Это странно еще и потому, что наши совместные поездки – это единственное время наших довольно редких общений, и я всегда с радостью была рядом с ним. В этот миг мой отказ был неожиданным и непонятным для меня самой.

В памяти навсегда остался батюшкин теплый, ласковый уставший голос, который прощался со мною как будто навсегда…

Меня потом многие спрашивали, что же я чувствовала в эти минуты. Нет, предчувствий никаких не помню. Осталась одна в своей келье, обложилась свежей литературой и наслаждалась духовным чтением и редкими минутами покоя. Но уснуть долго не могла, а часа в три ночи сон вообще покинул меня, и, поворочавшись в постели, я занялась хозяйственными делами. На душе усиливалась тревога, а когда утром отец Александр поинтересовался, не приехал ли наш батюшка, на глаза у меня навернулись нежданные слезы.

«Батюшки нет на земле, с ним что-то случилось», – билась во мне бесконечно мучительная мысль. И когда минут через 20 в церковном дворе появились две чужие машины, у меня уже не было сомнений: они привезли худую весть.

Вот как рассказал об этом моменте прихожанин нашего храма Владимир Малоок:

«Подъехали к нашей церкви, там уже началась служба, такой мир и покой, что страшно и сообщать тяжелую весть. Из крестилки, вижу, выбегает матушка Людмила, почему-то сразу все поняв:

– Я так и знала!

Батюшку размещаем в крестилке, и тут события приобретают необычайную быстроту. Приехали врачи на “скорой”, родственники, какие-то люди. Мне уже нужно на работу, вижу, что все необходимое уже есть, и я ухожу, почему-то абсолютно уверенный, что с нашим батюшкой все будет в порядке. Мою уверенность не поколебали даже распространившиеся в городе слухи о его смерти.

Я знал, что он жив, и был твердо убежден, что наш батюшка будет жить долго, ведь он нужен Богу и всем нам!»

Увидела я родного отца Михаила: неузнаваемого, всего в крови, голова в ужасающем состоянии.

– Ну вот, – сказал он, – до церкви доехали, а теперь можно и в больницу…