Между жизнью и смертью. Свидетельства с порога вечности

Тихонечко расспрашивая меня обо всем, бабушки кротко, терпеливо ждут пробуждения батюшки. Какая же радость на их лицах, когда, открыв глаза, он их сразу же узнает, благословляет. Тихонько ухожу из палаты, чтобы дать им возможность пообщаться. Выходят со слезами на глазах, но счастливые – поедем, расскажем, что жив наш батюшка и служить будет, а мы будем продолжать молиться о его здоровье. Смотрю им вслед с благодарностью. Сколько же они вынесли в своей жизни! Их память хранит всю историю жизни родной церкви. Не раз они рассказывали, как страшно было, когда взорвали в нашем городе храм, как они брали своих детей и ехали далеко в другую церковь. Ночевали на вокзалах на полу. В разговорах мелькают знакомые, родные имена священников: отец Константин, отец Павел…

Сохранили эти бабушки в себе простую, по-детски чистую веру, которую не поколебали ни лихолетья, ни новые раскольники-филаретовцы; не соблазняются они и сектантскими заморскими подачками.

– Это наша церковь, – постоянно слышим, – это наш настоятель, и нам ничего другого не надо. Вместе переживем все беды и трудности.

После соприкосновения с этими чистыми душами какими несостоятельными кажутся жалобы многих образованных людей, что нас, мол, не учили вере, не воспитывали в православии, поэтому мы не знаем, где истинная вера. Как же не знаете – вот она, в наших отцах, дедах. Только захотите увидеть – и увидите, услышать – и услышите…

Уже к концу первой недели батюшка попросил отменить сильные обезболивающие уколы, которые, принося облегчение от боли и спасительный сон, погружали его в фантастические сновидения без активной борьбы за жизнь.

Тем временем из Верхнеднепровска приходили известия, что батюшку уже дружно похоронили, находились даже «очевидцы» и «участники поминок», хотя были и обиды, что его «похоронили тайком», чтобы не делать поминальный обед. Нужно знать особенности нашего провинциального городка, где очень часто выдумку выдают за действительность, а недостающие детали придумывают на ходу. Зная все это – не обижаемся, а воспринимаем с жалостью и любовью.

Чувствовалось, что наши прихожане в некоторой растерянности, смущаются и переживают, что владыки Ефрема на храмовом празднике не будет. Сложностей хватало, и я поняла, что нужно ехать на приход. Верные друзья со школьных лет были столь надежны, что я не побоялась оставить на них батюшку, еще такого беспомощного.

Дорога домой была знакома до мельчайших подробностей: сколько раз мы с батюшкой здесь проезжали… Остановилась на месте аварии. Работники ГАИ говорили, что эти места очень плохие, уже 8 жизней здесь окончили свой путь. Стоит синий капот на месте гибели молодых ребят в прошлом году, и буквально в нескольких метрах – «батюшкино» дерево. Вокруг разбитое стекло, какие-то детали, осколки фар, изуродованный белый капот. Сейчас на дереве прибита икона. Осматриваюсь и удивляюсь: место чистое, открытое, дерево одиноко стоит в стороне, ни растительности густой, ничего особенного…

Почему-то память воскрешает события более чем десятилетней давности. Мне, полностью погруженной в мирскую суету, довольно успешную карьеру, благоустраивающей новую, недавно полученную квартиру в престижном районе, мой родной и любимый Мишенька сообщает, что ему предлагают рукополагаться в священнослужители. В наших семейных отношениях все, что было связано с его работой (труд в ракетном конструкторском бюро и ЮМЗ, увлечение живописью, работа с дворовыми детьми, а теперь полное погружение в церковную жизнь), было самым важным и нужным. У меня никогда не возникало ни малейшего протеста. Единственно, что мне было совершенно неясно, как это все отразится на моей работе, на моем образе жизни. Встреча с секретарем епархии протоиереем Константином, ныне покойным, особой ясности вроде бы и не внесла, но успокоила. Задав мне много вопросов на самые различные темы: об образе жизни, о моей работе, о моих занятиях, о наших с мужем отношениях, он по-доброму улыбнулся и сказал мне:

– Матушка из тебя, надеюсь, получится, а что в себе менять – сама увидишь, Бог все подскажет.

Не знаю, хватило бы у меня тогда смирения, если бы я знала, что мне придется отказаться от любимой работы, благоустроенного быта, устоявшегося круга общения, стабильной материальной обеспеченности, а взамен получить… собственно говоря, ничего материального и ощущение надежды только на Бога да силу молитвы. Но профессиональные знания, умение работать с людьми – пригодились. Ведь церковный приход – это люди, и люди весьма разные. Я поняла, как много нужно знать матушке, чтобы суметь им хоть немного помочь, как нужно держать в узде свою гордыню, свое «я». Не раз на собственном горьком опыте приходилось убеждаться: допусти малейшее отклонение от заповеди «не осуди» – и возможен конфликт среди прихожан.