Международный психоаналитический ежегодник. Шестой выпуск. Избранные статьи из «Международного журнала психоанализа» (сборник)

Кроме того, Ботелла не дает прямого ответа на вопрос о том, должны ли реконструкции не только представлять собой мощное умозрительное объяснение, но и быть исторически достоверными или по крайней мере вероятными. Случай Сержа – особенный, поскольку здесь историческое событие, скорее всего, известно, хотя и не отложилось в памяти. Реконструкция в строгом смысле этого слова – это нечто иное, а именно изобретение исторического события, которое могло бы произойти в прошлом и объяснить ряд симптомов, не объяснимых другим образом. Даже если говорить о воспоминаниях, то их историческая подлинность не может быть установлена с помощью третьих лиц. Обычно мы довольствуемся определенной степенью вероятности адекватного восприятия воспоминаний, то есть достижением определенного правдоподобия. В большинстве случаев для наших целей нам достаточно, чтобы реконструкция (повествование о воспоминании) была подлинной, то есть отражала субъективный опыт пациента в настоящем, как указывает Спенс (1982), а также Ферро (1999). Тем не менее очевидный критерий достоверности и подлинности реконструированных воспоминаний состоит в том, что последние не должны грубо противоречить тем версиям прошлого, которых придерживаются другие задействованные в нем лица.

Другой аспект этого вопроса: должен ли пациент твердо верить в реконструкцию, как, по всей видимости, предполагает предложенная Ботелла (2001) концепция веры, и не достаточно ли статуса правдоподобного повествования для достижения терапевтических целей? Последнее больше соответствовало бы регредиентному состоянию аналитика или, если взять терапевтическую пару, общему состоянию дневного мечтания или потенциального пространства.

Наконец, у случая Ботелла есть и третий аспект, нуждающийся в пояснении, а именно: почему реальные воспоминания (об автомобильной аварии и об изгнании из родительской постели) не могут выполнять ту же функцию, что и реконструированные события первого года жизни, проясняя не постижимые иначе явления? В сравнении с реконструкциями воспоминания о событиях прошлого обладают преимуществом более выраженной эвиденциальности и более сильного аффективного переживания. Переживания более позднего времени, отражающие повторяющийся рисунок переживания, иногда почти так же хорошо помогают упорядочить и объяснить невротические паттерны. Таким образом, возможно, дорожная авария, произошедшая из-за невнимательности матери, вызванной ее депрессией, могла послужить такой же матрицей для страха Сержа потерять свое райское детство и его разочарования, вызванного согласием Ботелла уменьшить частоту сеансов, как и материнская попытка суицида.

Вклад аналитика в воспоминание пациента о прошлом

Ботелла проводит различие между обычным для аналитика состоянием равномерно взвешенного внимания и особым состоянием, которое он называет регредиенцией и которое, как я бы это сформулировал, позволяет аналитику мечтать о прошлой травме пациента или по крайней мере о ее элементах (медицинская сумка). Ссылаясь на фрейдовскую (1900) концепцию рефлекторной дуги, Ботелла выводит свой новый термин «регредиенция» из произведенного Фрейдом от латинского корня прилагательного «регредиентный» или синонимичного «rückläufig» [буквально «возвращающийся»], то есть возвращающийся от конечного пункта дуги – моторного полюса сознательных движений к перцептивному полюсу. Двумя десятилетиями позже Фрейд описал это более точно как топическую регрессию, которую он противопоставил формальной регрессии к примитивному мышлению и временной регрессии к онтогенетически более старым формам переживания и мышления. В соответствии с рефлекторной дугой Фрейда, регредиентный режим слушания представляет собой состояние, подобное сновидению, при котором преобладает зрительное, а не вербальное восприятие. Как утверждал Фрейд, сновидения содержат в себе воспоминания не только о недавнем прошлом, но и о неосуществленных детских желаниях. Ботелла объединяет мнемонический аспект сновидений с их визуальным характером и сравнивает это с состоянием сна наяву, в котором пребывает аналитик (неявно развивая выдвинутое Бионом понятие мечтаний), причем аналитик у Ботелла мечтает о младенческих травматических переживаниях пациента, никогда не получавших вербальной репрезентации. В этом, как я понимаю, заключается суть предложенной им техники.