Международный психоаналитический ежегодник. Шестой выпуск. Избранные статьи из «Международного журнала психоанализа» (сборник)

3. С того момента, когда психика способна и вынуждена думать о своем теле, о другом и о мире с точки зрения отношений, начнется процесс идентификации, что означает, что каждая идентификационная позиция определяет диалектику отношений между двумя Я и что любое изменение на одном из двух полюсов будет оказывать воздействие на другой. С этого самого момента тело (его изменения, его сексуальность, происходящие с ним время от времени события) может стать репрезентантом [представителем] другого и свидетелем его власти модифицировать реальность – каждый раз, когда отношения между субъектом и этим другим становятся слишком конфликтными и слишком болезненными.

Замещая отношения Я – другой, отношения Я – тело делают этот самый конфликт своим.

Эта замена может побудить другого заботиться о вашем теле, беспокоиться о том, что с ним происходит, окружить его «заботой». Когда это так, тело вернет другому его законное место и вновь примет на себя роль медиатора отношений, которую оно будет продолжать играть на протяжении всего детства[71]. Если же другой остается слеп или глух к тому, что происходит с телом, или если его или ее реакции неадекватны – в этом случае то состояние, которое было кратковременной заменой, может стать определяющим. Занимая место другого, тело сохраняет для психики последнюю возможность оставить знак «отношения» в своих «алфавитах», знак, который необходим для организации конструкций первичного и вторичного процессов.

К такой кратковременной замене между другим и телом прибегает каждый субъект независимо от того, делает ли он это, чтобы модифицировать полученные отклики, или замену навязывает ему само тело. Опасность смерти, которая может в реальности угрожать телу, увечье, которое рискует лишить Я какой-нибудь особенно катектированной функции, будет модифицировать отношение между психикой и телом и в самых лучших случаях заставит психику занимать место того, кто исправляет и защищает тело, так долго, как будет необходимо, чтобы преодолеть опасность или чтобы психика смогла мобилизовать защиты, чтобы проработать то, что она должна оплакать, применительно к ее собственному образу тела.

Когда эта замена становится постоянной, мы видим три клинических картины.

• В первом случае – при психозе – другой и собственное тело субъекта становятся взаимозаменяемыми адресатами. Отношения субъекта с его собственным телом являются ремейком его отношений с другим. Такие отношения с телом, которые иногда принимают негативную форму, могут также служить субъекту щитом от любых попыток другого вторгаться в его психический мир и ставить под сомнения отношения, которые сделались замороженными раз и навсегда. В этом случае только «уход» в отношения с одним лишь телом позволяет субъекту выжить – несмотря на то, что его отношения застыли на границе выносимого.

• Во втором случае тело становится единственным медиатором и объектом интереса в отношениях; только через то, что происходит с его телом, субъект будет расшифровывать желание другого по отношению к нему и вынуждать его распознавать его собственное желание. Страдание тела, его плохое функционирование выполняет тогда ту же самую функцию в отношениях, которая по праву принадлежит радости (juissance). Радость, сопровождающая встречу между двумя телами, свидетельствует о катексисе, который связывает два Я в тотальном, но всегда одномоментном согласии их фантазий и их желаний. В случае, который я здесь анализирую, страдание поддерживает и подкармливает конфликт, который является уже не одномоментным, а постоянным и который гарантирует, в свою очередь, постоянство отношений.

Может возникнуть – хотя и реже – третья клиническая картина: субъект отвергает любую функцию отношений в состояниях страдания и удовольствия, переживаемых его телом. Он сохраняет убеждение, высказывая его громко и ясно, что он страдает или испытывает удовольствие не из-за другого и не благодаря ему, но поскольку его тело, как и каждое тело, откликается – «соответственно природе» – таким образом на такой стимул. За это страдание несет ответственность одна только «естественная» реальность; он обвиняет именно естественную реальность, точно так же как он обвинит ее в том, что она совершенно не модифицируется под воздействием субъекта.

Здесь мы имеем дело с отношением к собственному телу субъекта, которое является частью более глобального отношения к реальности. Как ни парадоксально, это напоминает нам, что Я предоставляет главное место реальности и ее силам вследствие имеющегося ограниченного катексиса на реальность и вследствие тех трудностей, с которыми субъект встречается, когда не отворачивается от реальности полностью или когда не позволяет себе, чтобы его затопила ненависть, которую он чувствует по отношению к реальности. Поддерживать и скрывать эту ненависть будет какое-нибудь «недомогание» (mal), постоянно действующее в теле.