Международный психоаналитический ежегодник. Шестой выпуск. Избранные статьи из «Международного журнала психоанализа» (сборник)

В нашем пространстве-времени школа, СМИ и текущий дискурс будут предлагать или навязывать каждому субъекту определенные элементы знания: более или менее фрагментарные, более или менее спутанные, они наделят его или ее неким теоретическим дискурсом о теле, относящимся к образцовому телу и к универсальному телу, однако его или ее (субъекта) собственное тело тоже может быть описано этим дискурсом. Это некая модель тела или некая модель функционирования тела, которая, как бы она ни отличалась от того, что говорит о теле наука, тем не менее является производной от научной модели. С этим производным далее поступают двумя способами. С одной стороны, субъект извлечет из этого дискурса определенное количество утверждений, благодаря которым такое теоретическое знание о теле (а значит, и о реальности) станет частью его или ее глобального компромисса. Выбор этих утверждений будет зависеть от того, насколько они помогают достичь согласования с тем телом, о котором способна фантазировать и которое способна катектировать психика. С другой стороны, субъект будет использовать прочие утверждения, чтобы придать форму и место такой теоретической конструкции тела, которую он или она будет хранить, вместе с несколькими иными похожими, в «резервуаре» своего идеационного капитала. Этот резервуар является парным к тому, чья задача – защищать вытесненные фантазии от дневного света. «Идеационный резервуар» (помните, что я помещаю себя в регистр конструкций Я и в нем остаюсь) защищен от действия вытеснения; субъект сохраняет власть держать в сторонке, как бы позабытыми, те конструкции, которые содержатся в этом резервуаре, или, наоборот, заучить их наизусть и сделать при определенных обстоятельствах избранными психическими референтами своего тела. (Я говорю, конечно, об обычном субъекте, а не об ученом, чье отношение к своим собственным открытиям и знанию заслуживает особого анализа; такой анализ, несомненно, научил бы нас, что можно, а что нельзя определять как расщепление.)

Место, которое занимают в таких именно ситуациях эти «теоретические конструкции», ставит перед ними абсолютно конкретную задачу: играть роль «фантазийного барьера» (pare-fantasme) на благо субъекту и его телу. Мне показалось необходимым сделать столь длинное отступление на тему реальности, тела и требований культуры, прежде чем браться за психический статус тела, о котором говорят (corps parlé).

Дискурсы тела

Фрейд учил нас, что латентное содержание сновидения возможно анализировать, только исходя из его манифестного содержания. Именно поэтому я начну с того, что делает наше тело видимым в регистрах эмоций и соматического страдания, и попытаюсь понять их роль в составе этого «латентного тела», которое является другой его стороной и его психическим двойником.

Последовательные репрезентации этого тела будут сопровождать эволюцию соматический жизни, но каждый раз это тело будет соответствовать бессознательным мотивациям, определяющим причинность, которой субъект приписывает важные события своего жизненного опыта. Выбор причин, в свою очередь, определит, какое место это тело (его рождение, его эволюция, его будущая смерть) займет в историзации своего времени и своей жизни, что является условием для того, чтобы начать и продолжить процесс идентификации. Я (Je) может существовать, только становясь собственным биографом, и в своей биографии оно должно будет уделить место дискурсам, через которые оно говорит и заставляет говорить свое тело. Эти дискурсы о его единственном теле дадут выражение тем единственным надписям и модификациям, которые субъект будет способен читать и расшифровывать как видимые отметки либидной истории, которые, со своей стороны, были вписаны и продолжают выгравировываться на этой невидимой стороне, то есть на психике: это в такой же мере история либидо, как и история идентификации. После того как эта история будет написана, часть абзацев периодически придется инвертировать, какие-то из них стирать и сочинять другие, что в результате приведет к созданию версии, которую субъект каждый раз будет считать окончательной. Хотя на самом деле она должна оставаться открытой – так, чтобы подвергать себя работе реконструкции, то есть реорганизации своего содержания и прежде всего своей причинной обусловленности, – каждый раз, когда это будет необходимо. Только потому, что его история продолжает эволюционировать, субъект может уверить себя в своем собственном постоянстве, в то же время принимая неизбежные физические и психические изменения, которые будут следовать одно за другим, пока смерть не положит конец этому процессу. Это необходимое постоянство определенных идентифицирующих опорных точек исчезло бы, если бы Я не сохраняло уверенности, что обитает в одном и том же теле, независимо от его модификаций.