В конце сессии мадам Хойжман еще раз пытается определить, где Аликс находится, специально делая отступление, чтобы вернуть ее к воспоминанию о том, что случилось неделей раньше, когда пациентка чувствовала, что она разрывается и т. д. Но сессия заканчивается на разочаровывающей ноте согласия, которая звучит скорее как пустое соглашательство. Аликс упоминает проблемы, с которыми сумели разобраться между собой Жюльен и Ленни, и это свидетельствует, что аналитик, должно быть, тоже сумела нейтрализовать пугающих родителей. Но я подозреваю, что эти внутренние персекуторные фигуры сохраняются в уме пациентки и могут снова появиться при первой же возможности, дав аналитику еще один шанс схватить быка за рога.
Я надеюсь, что мои комментарии отражают и то, как этот живой материал стимулировал мои мысли, и мою высокую оценку работы мадам Хойжман. Она, как я это себе представляю, сосредотачивается прежде всего на детских переживаниях пациентки, в особенности вокруг искаженного Эдипова комплекса, и на воздействии истории ее зачатия на ее нынешний невроз. Нет никакого сомнения, что этот подход полезен и что прекрасная работа и понимание аналитика принесли Аликс пользу.
Однако нас просили также прокомментировать, чем могут отличаться наш фокус и наш способ «слушать».
Лично меня меньше влечет к истории пациентки и больше интересует состояние дел в ее внутреннем мире, его проявления в опыте отношений переноса – контрпереноса. Я верю, что понимание и анализ настоящего – «здесь и сейчас», как многие его называют, – со временем прольют свет на историю пациентки, но меня больше заботит не это. Сосредоточенность на этом уровне переживания заставляет меня рассматривать материал сновидения как немое кино, как развертывающуюся в психике пациентки драму с внутренними объектами – действующими лицами пьесы, которые могут временами проецироваться на или в аналитика, а в других случаях заставляют пациентку саму становиться персонажем ее различных внутренних объектов и проецировать на аналитика свое собственное я. Контрперенос (Racker, 1982) – это технический инструмент, который я использую скорее для истолкования, нежели для конструирования того, что, как я считаю, заставляет пациента вести себя так, как он себя ведет, и быть тем, кто он есть, во время аналитического часа и, возможно, вне его.
Выбор того, на чем я сосредотачиваю внимание, продиктован представлением, что бессознательная фантазия состоит из постоянно происходящих транзакций, подобных пространству сновидения, которые аналитик и пациент часто проигрывают между собой во время аналитического часа. Поскольку на этом сосредоточено мое внимание, на этом я основываю и свою интерпретативную работу.