Международный психоаналитический ежегодник. Шестой выпуск. Избранные статьи из «Международного журнала психоанализа» (сборник)

Обсуждение работы «Случай Аликс: психоаналитическая трансформация, когда с ребенком становится трое» Инес Содрэ

Ignês Sodrè. Discussion of «The case of Alix: A psychoanalytic transformation when a baby makes three». Int J Psychoanal (2015) 96:109–118.

Flat 5, 43 Eton Avenue, London NW3 3EP.

Это большая честь – быть приглашенной на обсуждение такой увлекательной и очень трогательной статьи. Она написана так, что пациентка буквально выпрыгивает со страниц. История ее пути от решения приступить к анализу, в большой тревоге удерживаясь на тонкой черте между возможностью начать процесс в направлении психических изменений и падением обратно в тюрьму компульсивного повторения, до решения – много лет спустя и внутренне преображенной – закончить его абсолютно убедительна. И как бывает при знакомстве с лучшими клиническими отчетами, читателя сразу наполняет энергия, ему хочется думать, воображать, задавать вопросы.

Центральный вопрос, который пациентка приносит на свою первую консультацию и который переживается как неразрешимая дилемма, пронизывает все лечение (даже после того, как решение его было найдено). Ведь этот вопрос касается первичных идентификаций пациентки и отношений с ее внутренними объектами на самом базовом уровне: «завести ли мне ребенка с моим партнером (à deux, то есть не только с ее партнером, но и с партнером вообще, то есть через дезидентификацию от ее одинокой матери) или расстаться с ним (отказавшись от ее все еще неуверенных шагов в направлении более зрелой гетеросексуальности и тем самым оставшись навсегда партнером своей матери)?»

В тот момент, когда Аликс решает начать анализ (что Лила Хойжман концептуализирует как выбор нового объекта во внешней реальности, который станет неким третьим в отношении к паре она – мать), она сделала возможным поставить под сомнение общую фантазию некой идеальной атипичной семьи без отца, который наносит побои. Хойжман комментирует:

Она неожиданно столкнулась с дефицитарностью своих первичных идентификаций и буйством своих влечений… страх перед экзистенциальной проблемой, что будет раскрыта история ее рождения, ввергал ее в колебания. Ее обычные защиты не срабатывали, и интеллектуальный катексис уже не действовал. Фаллический контроль над своими эмоциями больше не компенсировал ее нарциссических дефицитов… внезапное чувство перегруженности…

Ближе к концу анализа, после того как она завела троих детей со своим партнером, Аликс предлагает своему аналитику сновидение, содержащее первичную сцену (надо думать, одну из мириад ее версий, но, что важно, такую версию, которая приснилась в это конкретное время). Это сновидение, похоже, несет элементы, набранные по всему анализу. Пугающее, но и богатое; такое, в котором появляется «отец, который наносит побои».

* * *

Во внешней реальности мать Аликс сказала дочери, что она – результат одной ночи, проведенной со знаменитым актером на каком-то фестивале. Отец ее так никогда и не признал. На протяжении всей своей жизни Аликс – сирота отца, которого нельзя оплакать; и у нее есть фантазийный отец-звезда, которого она видит и слышит «в средствах массовой информации» – и который чрезмерно «знаменит» в ее фантазиях. Аликс не может говорить о нем со своей матерью, так как воображает, что он представляет собой такое же постоянное, сильно будоражащее присутствие и в психике матери тоже. Это ощущение представляется мне ощущением семейного романа, переживаемого как бы совместно с матерью. Аликс провела всю свою жизнь не с «обычным» отсутствующим отцом, а как тайный ребенок звезды, надеясь в один прекрасный день с ним воссоединиться. Аликс застряла на моменте своего зачатия, недолговечном по определению; «реальные» отношения с отцом относились только к одному мгновению: сношению, эякуляции, оплодотворению; немедленно после этого отец исчез – и одновременно стал вечен, наполнив всю ее психическую жизнь.