Межзвездный скиталец

Time and space, in so far as they were the stuff of my consciousness, underwent an enormous extension.	Время и пространство, поскольку они составляли содержание моего сознания, подверглись поразительному расширению.
Thus, without opening my eyes to verify, I knew that the walls of my narrow cell had receded until it was like a vast audience-chamber. And while I contemplated the matter, I knew that they continued to recede.	Не открывая глаз, чтобы проверить это, я положительно знал, что стены моей тесной камеры расступились, я очутился в какой-то огромной аудитории и знал, что они продолжают расступаться.
The whim struck me for a moment that if a similar expansion were taking place with the whole prison, then the outer walls of San Quentin must be far out in the Pacific Ocean on one side and on the other side must be encroaching on the Nevada desert.	Мне пришла в голову капризная мысль, что если такое же расширение произойдет со всей тюрьмой, то в таком случае наружные стены Сан-Квэнтина должны будут отодвинуться в Тихий океан с одной стороны, а по другую сторону -- стены достигнут пустынь Невады.
A companion whim was that since matter could permeate matter, then the walls of my cell might well permeate the prison walls, pass through the prison walls, and thus put my cell outside the prison and put me at liberty.	И тут же у меня возникла другая мысль, что раз материя может проникать в другую материю, то стены моей камеры могут пройти сквозь тюремные стены, и таким образом моя камера окажется вне тюрьмы, и я буду на свободе!
Of course, this was pure fantastic whim, and I knew it at the time for what it was.	Разумеется, это была чистая фантазия, и я все время сознавал, что это фантазия.
The extension of time was equally remarkable.	Столь же замечательно было и расширение времени.
Only at long intervals did my heart beat.	Сердце мое билось теперь с большими промежутками.
Again a whim came to me, and I counted the seconds, slow and sure, between my heart-beats.	Опять у меня мелькнула капризная мысль -- и я медленно и упорно стал считать секунды, разделявшие биения сердца.
At first, as I clearly noted, over a hundred seconds intervened between beats.	Вначале, как я отчетливо заметил, между двумя биениями сердца проходило больше сотни секунд.
But as I continued to count the intervals extended so that I was made weary of counting.	Но по мере того, как я продолжал счет, промежутки настолько расширились, что я соскучился считать.
And while this illusion of the extension of time and space persisted and grew, I found myself dreamily considering a new and profound problem.	И в то же время, как эти иллюзии времени и пространства упорствовали и росли, я поймал себя на том, что полусонно разрешаю новую глубокую проблему.
Morrell had told me that he had won freedom from his body by killing his body-or by eliminating his body from his consciousness, which, of course, was in effect the same thing.	Моррель говорил мне, что он освободился от своего тела, убив его -- или выключив тело из своего сознания, что по результату одно и то же.
Now, my body was so near to being entirely dead that I knew in all absoluteness that by a quick concentration of will on the yet-alive patch of my torso it, too, would cease to be.	Теперь мое тело было настолько близко к полному умерщвлению, что я знал с совершенной уверенностью: одно быстрое сосредоточение воли на еще живом участке моей груди -- и оно перестанет существовать.