Мгновения

– Как Архитектора меня научили думать, мне показали метод и дали задачу. Но я был не согласен тратить на нее всю свою жизнь и ушел. Ушел заниматься Мгновениями – манящей идеей на стыке чувств и разума.

Пальцы, застыв, опять безвольно падают на колени.

– Ты не подумай плохого, Юрген, мне нравятся Мгновения, они похожи на чудо, на магию, на рукотворное волшебство, однако все-таки это немного другое. Я узнал про них практически все. И теперь скучаю…

Мадс опускает голову, тени плотной вуалью обхватывают лицо, скрывая его от моих глаз. Ощущаю, между нами привычная пропасть, и знаю, мне никогда не оказаться с ним на другой стороне.

– Скучаю по тому времени, когда все мои мысли занимала лишь Система… Скучаю по тому чувству, по той надежде, что однажды я решу ее сложную загадку и тоже стану большим, чем я есть.

Его голос затухает и садится.

– Вместе с другими стану большим, чем просто Мадс, большим, чем человек.

Поездка

На белом бочке транспортной капсулы играет свет. Довольный, перекатываясь на глянцевой поверхности, он вдруг то засияет меткими прострелами тонких лучиков, заставляя щуриться и распуская перед глазами фейерверки разноцветных точек, то вмиг растает, не ведая беды, угодив в лапы губительной сыроватой тени каретки. Я наблюдаю за ним до самой последней секунды посадки и, уже устроившись внутри, на мягком удобном сиденье, грустно улыбаюсь ему на прощанье.

Звучит приятный голос диктора, затем трескучий перезвон пряжек ремней безопасности, и вот наши хрупкие тела медленно-медленно вдавливает в бархатистую обивку кресел невидимая скорость.

Марта сидит рядом. Внутри мы вдвоем, и от этого и хорошо, и неловко – настроение у нас обоих паршивое. Я все страдаю после своего неудачного путешествия, она тихо вздыхает по неизвестной мне причине. Надо было вообще отменить всю эту поездку, однако мы в своей общей апатии про это даже не заговорили.

– Марта… Марта…

Я, еле-еле отлипая от сиденья, аккуратно трогаю ее плечо. Она сначала вздрагивает, так что я рефлекторно одергиваю руку, а потом поворачивается, неохотно перекатывая голову по спинке кресла с одной стороны на другую. У нее под глазами синяки, лицо совсем бледное в неярком, сероватом свете капсулы.

– Что с тобой?

Она хмурится. Не хочет отвечать. Однако я не сдаюсь. Ловко просовываю руку сквозь ремни и сжимаю в своей ладони ее хрупкие холодные пальцы.

– Давай, расскажи.

– Это из-за Общества…

Она отворачивается, на щеках разливается легкий румянец – от смущения или, быть может, стыда.

– Тебе вот хорошо…

Она говорит в стену, но я вижу, как от волнения напрягаются мышцы на ее тонкой шее.

– Каждый раз больше и больше реакций. Что бы ни сделал, все нравится. А у меня…

Она вздыхает. Тяжело и горько. Опускает голову и взгляд на наши переплетенные руки.

– Не понимаю. Я отличный Создатель. У меня крутые работы. Но почему, почему, Юрген, они все равно выбирают все самое бездарное и глупое?

Услышав ее слова, я невольно отшатываюсь, моя рука выскальзывает, пальцы раскрываются, но она тут же крепко-крепко хватает их, не давай даже сдвинуться с места, бесконтрольно впивается в кожу полумесяцами ногтей. Поворачивается, и в ее глазах стоят слезы.

– Прости, я-я…

Начинает всхлипывать, крупные капли резво сбегают сверху вниз по лицу, бледному с пылающими красными пятнами.

– … я не имела тебя в виду.

Улыбаюсь, не без внутреннего усилия.

– Хорошо.

И она наконец разжимает хватку. Украдкой кошусь на свои ладони – кое-где кожа покрыта яркими ало-бордовыми полосками с беловатым контуром.

– Так почему, Юрген?

Она еще плачет, иногда смахивает слезы, иногда чуть всхлипывает, сотрясаясь всем телом, но смотри на меня в ожидании ответа.

– Не знаю…

Я пожимаю плечами и усмехаюсь.

– Просто котиков любят все, особенно в Мгновениях, а картины – нет. Люди, что с них взять? … Постой. Так ты из-за этого расстроилась? Из-за реакций?

Она кивает.

– Ага…

Вот бы не подумал?! Марта! А казалось, такая сильная и независимая, всегда полагал, ей вообще на них наплевать.

Она отворачивается и поясняет, чуть жестикулируя нашими сцепленными руками.

– Недавно добавила в Поток работу. Мне она очень нравится, наверное, лучшая, за последнее время точно. Ты же видел, да?

Киваю.

– Видел.

– А ее будто и не заметили вовсе, понимаешь? Реакций меньше, обсуждений почти нет. Никто толком даже к себе не добавил: ни в шаблоны, ни в образы, никто не копирует. Такое ощущение, что все слепые… Пф-ф!

Начинает распаляться и злиться.

– Понимаю, Марта.

И правда понимаю, знакомое чувство.

– Однако нельзя же постоянно нравится всем?!

Мне так Мадс сказал, и это объективная правда.

– Ага…

Она наклоняет голову набок и ухмыляется с легким налетом непривычного для нее едкого сарказма. На щеках еще блестят, высыхая, дорожки слез, а во взгляде уже полыхает огонь.

– Но Лица же нравятся! Съел?

Закатываю глаза и замечаю с нарочным придыханием.

– Лица это другое. Они – Лица…

Марта фыркает.

– Да, ладно, они такие же как мы, люди!

– Но все-таки Лица.

Я кисло улыбаюсь собственному несмешному каламбуру, в тайне надеясь, что это как-нибудь закончит наш опять плавно перетекающий в спор разговор.