«Мягкая сила» в мировой политике

Особенности взаимосвязи внутренней и внешней политики – один из важнейших факторов, определяющих параметры и эффективность “мягкой силы”. Их органическая сопряженность и взаимодополняемость находятся постоянно в фокусе внимания Ная. Он фиксирует внимание на том, что внутренняя или внешняя политика, если она лицемерна, высокомерна, безразлична к мнению других стран или людей либо базируется на узком подходе, учитывающем только национальные интересы, может подорвать “мягкую силу”: «В любой демократии “собака” внутренней политики часто слишком велика, чтобы ею управлял “хвост” внешней политики, но, когда мы игнорируем связи между “хвостом” и самой “собакой”, наше очевидное лицемерие слишком дорого обходится нашей “мягкой силе”»[78].

Не пройдет и десятилетия, как он вновь зафиксирует: “Великие державы стремятся использовать культуру и свою национальную идею для создания мягкой силы, чтобы улучшать свой имидж, однако не всегда бывает легко всё это продать, особенно когда слова и идеи не совпадают с внутренними реалиями”[79]. Эти констатации логично вписываются в его размышления о ключевых вопросах взаимосвязи внешней и внутренней политики с точки зрения достижения целей на мировой арене и внутренних сдерживающих факторов для мобилизации нужных ресурсов.

Най описывает положение дел в разных странах и сравнивает с нашей страной. По его оценке, в плане “мягкой силы”, несмотря на привлекательность российской культуры, присутствие России в мире незначительно.

Эффективность “мягкой силы” зависит от множества факторов. В некоторых исследованиях предпринимаются попытки систематизировать типы воздействия “мягкой силы” на окружающий мир и конкретизировать – по шкале приоритетов – условия, характер, потенциал и ареал ее применения:

– экономические (или иные) успехи страны возбуждают к себе интерес в обществах стран – объектов ее “мягкой силы”;

– в стране-объекте возникает потребность в изучении модели развития страны, в основе которой лежит ее культура;

– распространение получают различные элементы культуры страны-субъекта, формируется обширный информационный фон в ее отношении;

– происходит изменение восприятия имиджа страны-субъекта обществом страны-объекта (как правило, в сторону улучшения);

– складываются условия для максимизации “мягкой силы”

страны-субъекта.

Отсюда – вывод, проливающий свет на пределы эффективности “мягкой силы”: в конечном счете она может оказывать влияние на функционирование государства как института. Но это влияние опосредованно, поскольку его субъектом является общество государства-объекта. Таким образом, считается, что “мягкая сила” не может выступать сама по себе в качестве эффективного средства (прямого воздействия) на государство как актора мировой политики. Многие эксперты сходятся на том, что ее распространение, как правило, связано не столько с целенаправленной политикой государства-субъекта, сколько с косвенным влиянием объективных и субъективных условий и результатов развития его общественной системы, с экономическими и политическими успехами, их очевидностью и привлекательностью для обществ стран-объектов данного влияния[80].

Разброс оценок эффективности “мягкой силы” варьируется в самом широком диапазоне: от гипертрофированно завышенных до неоправданно минимизированных. Особенно наглядно этот разброс наблюдается при использовании сугубо количественных показателей, когда количественный критерий ставится во главу угла измерений столь многослойного феномена. Поэтому в усложняющихся – по нарастающей – геополитических условиях всё более насущной становится потребность в объективной, насколько это возможно, оценке эффективности “мягкой силы”.