Мятные Конфеты / Боевые Шрамы (СИ)

Заметив это, он сначала дёргается в сторону. Смотрит на неё шокировано, затем подозрительно. А потом он, конечно, усмехается. Выпускает немного яда.

— Я не собираюсь пить это. Не после того, как там побывал твой грязный рот.

Она стискивает зубы. Глубоко вдыхает.

— Да, и я предлагаю это Пожирателю Смерти — можешь себе представить?

Она протягивает руку дальше. Недовольно хмурится. Настаивает.

Это один из немногих раз, когда она видит Малфоя абсолютно ошеломленным. Он смотрит на неё широко распахнутыми глазами, его бледные губы чуть приоткрываются. Но он ничего не говорит.

Он закрывает рот. Его Адамово яблоко перекатывается, когда он сглатывает. А потом он прочищает горло и забирает термос у неё из рук.

— Будь по-твоему. Поднимем бокалы, Грейнджер.

И он делает глоток.

========== Часть 6 ==========

21 сентября, 1998

Дневник,

Не то чтобы это имело значение, но маггловский виски не так уж и плох с кофе.

Вопрос: Какое Ваше любимое счастливое воспоминание?

Видите? Я ненавижу это дерьмо. Почему вас это беспокоит? Вас не беспокоит — это очевидно. Я знаю, что вас не беспокоит. И, кстати, я вообще не чувствую себя исцелённым. Ничего из этого мне не помогает. Боли не становится меньше. Так в чём смысл?

Моё любимое воспоминание теперь даже не назвать счастливым. Оно не может быть счастливым благодаря людям вроде вас. Благодаря вашей стороне. Потому что моё любимое воспоминание — о том, как моя мама приготовила для меня лимонный пирог, когда мне было восемь, когда Отец был на работе и шёл дождь. Она сидела со мной на диване в гостиной и позволяла мне часами играть с моими самыми шумными игрушками, потому что, когда Отца не было, некому было настаивать на тишине. На соблюдении приличий. И — и потом мы пошли гулять. Под дождём. Промокли. Испачкались в грязи. Притащили её в холл и не заботились об этом. Мама была счастлива. Я был счастлив.

А теперь она на домашнем аресте, а Отец в тюрьме.

Так что у меня нет любимого счастливого воспоминания, ясно? Надеюсь, это вас повеселит.

Драко

26 сентября, 1998

Маленькие радости.

Они всё еще существуют, пусть их теперь гораздо меньше. И сегодня их источником становится мадам Помфри.

Мисс Грейнджер,

Профессор Слагхорн проинформировал меня о том, что это Вы ассистировали ему в изготовлении противоядий для моих запасов на прошлой неделе, и я должна сказать, что я была приятно удивлена их действенностью. Если Вас это заинтересует, я была бы рада предложить Вам временную позицию в больничном крыле. Вы могли бы работать со мной, каждый второй день на неделе после уроков, ассистируя мне с противоядиями, исцеляющими заклинаниями и экспериментальными проектами.

Директор МакГонагалл поддерживает эту идею, и, на всякий случай, она сказала, что будет рада освободить Вас от уроков в случае повышенной загруженности в больничном крыле.

Подобная позиция могла бы положить начало Вашей успешной карьере в св. Мунго, если Целительство представляет для Вас интерес.

Надеюсь, что Вы рассмотрите моё предложение.

Искренне Ваша,

Поппи Помфри

Письмо было у неё на подоконнике, когда она проснулась, скорее всего, его доставили совой ночью — и это первая хорошая новость где-то за месяц. Первая с того момента, как она вернулась в Хогвартс.

Она читает его дважды. Трижды. Делает небольшую паузу и читает его в четвёртый раз. Мадам Помфри известна тем, что она очень ответственно относится к своей работе. Гермиона никогда раньше не видела, чтобы студенты ассистировали ей в больничном крыле.

Это комплимент — большой комплимент и невероятная возможность. Но, кроме того, для неё это способ отвлечься. Способ сбежать.

Это возможность находиться в Хогвартсе, не пытаясь жить как раньше. Возможность заниматься чем-то значимым, а не учиться тому, о чём она уже давно прочитала — проверять на тестах то, что она давно уже знает. Это что-то новое. Это другое.

Её ответ — это беспорядочная смесь волнения и предвкушения, она чуть не забывает спросить, когда ей следует начать. Она практически летит в совятню, чтобы отправить его, топотом ног вырывая портреты, висящие по стенам, из объятий утреннего сна.

Это возможность. Возможность снова почувствовать себя нормальной. Возможность, которую она не может упустить.

Она поднимается по лестнице, ведущей в совятню, в этот раз действительно наслаждается — в кои-то веки — ветром, дующим ей в лицо. Но это ненадолго. Потому что, стоит ей шагнуть в дверной проём, как она сталкивается с ним. Узнаёт его голос в приглушённом “—ёбаный в рот—” которое вырывается из его рта в процессе их падения.

Они сильно ударяются о камень, приземляются в перья и совиный помёт, но в следующее мгновение Малфой уже вскакивает на ноги. Он вытирает свои брюки, паникуя как истинный аристократ в дорогой одежде — потому что, в сущности, он таковым и является — но её внимание привлекает фиолетовая вспышка в его руке.

— Что с тобой, блядь, не так, Грейнджер? — огрызается Малфой, опуская руки и глядя на неё, сидящую на полу.