Мятные Конфеты / Боевые Шрамы (СИ)

И Гермиона неожиданно осознаёт, что ей давно стоило распланировать свой побег. Потому что они играют в Правду или Вызов с Веритасерумом, и — ну, для начала, она ненавидит эту игру. Не может даже представить, каково это — когда тебя заставляют говорить правду, потому что она бы никогда не выбрала Вызов.

Поэтому сейчас, сидя среди этих тел, переходящих с места на место, среди этого хаоса воплей и криков, приправленных алкоголем, она решает сбежать. Выбирается из-под руки Гарри, проходит мимо Дина и Невилла и скрывается за портретом.

Тихий воздух коридора ей нравится — она делает глубокий вдох, приятно удивлённая тем, что кружка сливочного пива всё ещё у неё в руке. Она хихикает. Приподнимает её, чтобы посмотреть на неё при свете, наблюдает за тем, как жидкость золотистого цвета кружится за стеклом.

Это заставляет её слишком далеко отклониться назад — заставляет её споткнуться и слегка потерять равновесие. Она удерживается на ногах. Восстанавливает равновесие и принимается ходить по ковру, словно по канату, всё время смеясь над собой. Одна нога впереди другой. Руки в стороны. Шажок правой. Шажок левой.

Она давно не чувствовала себя так расслабленно.

И она не знает, как ей удаётся спуститься по лестнице. Но каким-то образом она продолжает играть в канатоходца, пока не оказывается в одном из коридоров первого этажа. Продолжает ходить на цыпочках, пока не замечает свет из-за двери, ведущей в библиотеку.

И вот она входит, всё так же на цыпочках — накреняется в сторону, переступая порог, и проливает немного сливочного пива на свои джинсы. Смеётся, потому что ей весело. То немногое, что осталось от рациональной части её сознания, напоминает ей, что библиотека закрыта — или должна быть.

Но впереди, у дальних стеллажей, горит свет. Секция, посвящённая Тёмным Искусствам. Она любит эту секцию.

Она двигается по плиточному полу так, словно играет в классики, понемногу попивая сливочное пиво. Она почти всё время держит кружку у своих губ. Самостоятельно сортирующиеся книги пролетают мимо неё и у неё над головой. Одна чуть не отправляет её в нокаут.

Но она уклоняется, прыгает на следующую клетку, спотыкается и как бы вваливается в тот самый угол, из которого исходит свет, и громкий смех вырывается из её горла.

Рядом скрипит кресло, но она тут чуть не свалилась на стол, так что ей надо сначала немного прийти в себя, прежде чем интересоваться, что происходит вокруг. Она выпрямляется. Восстанавливает потерянное равновесие и отбрасывает назад мешающиеся кудри.

— Я знала, что это будешь ты, — прямо говорит она, указывая на него пальцем.

Малфой, конечно, был источником того света. У него на столе стоит фонарь, проливающий свет на достаточно большую стопку книг. Даже в таком состоянии она не пропускает всполох фиолетового немного в стороне. Та самая таинственная тетрадь здесь. И он здесь.

Он всё ещё в школьной форме. Белая рубашка. Зелёный галстук. Если бы сейчас был день, всё было бы вполне нормально.

Но сейчас уже далеко за полночь.

Она испугала его, и он поднялся со своего места, пряча одну руку в кармане — очевидно, сжимает свою палочку. И она действительно не может понять, что означает выражение его лица, но, возможно, всё дело в сливочном пиве.

— Вы преследуете меня, мистер Малфой? — спрашивает она. Ей нравится, как это звучит, но она понимает, что она сейчас не в лучшем виде. И, возможно, на самом деле звучит соответствующе.

— Грейнджер, — говорит он. Это звучит как констатация какого-то факта. Зачем он так произносит это? А затем, — какого хуя?

Её пошатывает. Она решает снова немного облокотиться на стол. И она делает ещё один глоток сливочного пива, прежде чем поставить на него кружку.

— Библиотека закрыта, — коротко говорит она. Официально. Но затем она икает — и снова смеётся. Весело хихикает, потому что, серьёзно, так здорово вот так вот смеяться. Она скучала по этому. По этой своей стороне. Знает, что уже завтра ничего подобного у неё не будет.

— Грейнджер, что за хуйня с тобой происходит?

Она вздыхает, когда приступ хихиканья заканчивается, вытирает глаза, позволяя Малфою вновь попасть в зону её внимания.

— Я первая спросила.

— Что спросила? — его брови очень смешные, когда он вот так вот хмурится. Они немного подрагивают, когда его замешательство усиливается. И это довольно весело — приводить его в замешательство.

— Ты… — её рука снова находит чашку, и Гермиона подносит её ко рту. — преследуешь… — она немного отпивает, не разрывая зрительный контакт — глотает. — меня?

Малфой, кажется, всё ещё в замешательстве. Но вот его рука выскальзывает из кармана. Значит, она не кажется ему угрожающей? Интересно.

— Ты… я — это ты возникаешь везде, куда бы я не пошёл.

Она цокает на него языком.

— С чего ты взял, что не наоборот?

— Грейнджер, ты уже вообще не соображаешь?

Она снова поднимает свою чашку и делает ещё один глоток, бросая на него недовольный взгляд.

— Какое грубое соображение. — впрочем, после ещё одного глотка, она добавляет, — и да. Возможно. — затем она протягивает ему кружку. — вот. Попробуй.