Мидавиада

Смотрит Заноза на ящик, ушам не верит. Вот, стало быть, чей это чёрный глаз! Вот чья ступня коричневая! И до того ей мерзко сделалось, она и давай орать:

– Ты на что их на борт взял, дурень?!

Кормчий на неё странно так посмотрел, с прищуром:

– Продам. За такую диковинку денег дадут немерено!

– Сколько ж их там?

– Четверо. Пятый сбежал, собачий сын!

Тут Заноза так разозлилась, что внутри всё закипело-забулькало. Орёт:

– Такие диковинки целый город переубивали! А скольких ещё убьют, коли волю дать?!

Кормчий плечами пожал и говорит сухо так:

– Иди к себе. После поговорим.

А Занозе уж не угомониться:

– Погоди! Дойдём в Миравию – сдам тебя гвардейцам с потрохами!

Кормчий молчит, только смотрит колко, будто иголками тыкает.

Заноза и пошла, только на душе с того времени шибко беспокойно сделалось. Ходила она теперь по кораблю, точно прокажённая. И вроде никто не бранит, никто не трогает, а только косятся все странненько, будто замышляют что-то.

А хуже всего то, что вход в трюм ей с той поры был заказан. Только и сумела Заноза, что упросить матроса рябого поить вместо неё коника. Сказала:

– Как приплывём в Миравию, хозяйка его тебе золота отсыплет, в мошне не унесёшь!

Матрос морду скривил:

– В Миравию? Ну-ну.

И пошёл куда-то, больше ни словечка не сказав.

Гостья из прошлого

За время, проведённое в башне, Аграт успел привыкнуть ко всем её странностям. Дни здесь начинались куда позже и кончались куда раньше обычного, и это несмотря на то, что подъём и отбой трубили строго в положенный час. Время теперь сжималось и разжималось, когда ему вздумается, и никого больше не волновало его течение. Отныне год равнялся луне, луна – часу, час – мгновению. Все ждали развязки и, вместе с тем, всеми силами пытались её отсрочить, зная наперёд всё, что будет в конце.

Аграт знал это лучше многих. Провизии осталось, в лучшем случае, на три дня. Боеприпасы почти закончились.

Теперь, когда к стенам крепости приближался корабль или рыбацкая лодка, пушки застенчиво молчали, пытаясь скрыть своё позорное бессилие.

Слово "прорыв" всё чаще повисало в воздухе. Зегда будто бы успокоился. Он, как и прежде, диктовал Аграту приказы, как и прежде, допоздна засиживался над картой, о чём-то напряжённо размышляя. Казалось, не было в их жизни ни бегства из горящего города, ни Ривая с его чудовищным ультиматумом, ни ожидания скорой гибели.

Аграт неоднократно пытался заговорить о Зебу, но паргалион всякий раз его останавливал. Казалось, он отрёкся от сына и, если не забыл, то, по крайней мере, всячески пытается забыть о его существовании.

Дни тянулись сплошной чередой, и вскоре Аграту стало казаться, что на всём свете нет места печальнее, чем омываемая серыми морскими водами серая каменная башня. Ему хотелось вырваться на свободу, в огонь, в самое пекло, подальше от этой мучительной серости. Сам того не желая, он ежедневно, едва ли не ежечасно, вспоминал немую девушку, однажды явившуюся к нему будто бы прямо из морской пучины.

По ночам, выбравшись на берег, он подолгу смотрел на далёкие огоньки, которые теперь, как звёзды, указывали верный путь. Ему хотелось верить, что Риша где-то там, на острове, хотя в действительности она, конечно, была уже далеко.

"Что если помощь подойдёт вовремя? – подумал Аграт. – Что если мы прорвёмся?"

Эта нелепая мысль показалась ему такой упоительно-сладкой и, вместе с тем, такой болезненной, что под ложечкой засосало, будто от голода.

Аграт никогда не обманывал самого себя, никогда не лелеял пустые надежды, предпочитая смотреть в глаза самой неприглядной правде, и этот вопрос не был попыткой бегства от действительности. Ему просто хотелось немного помечтать, ведь мечты – последнее, что у него осталось.

В ту ночь Аграт выбрался на берег именно за мечтами.

Море успокоилось. И, хотя утро выдалось на удивление ясным, к вечеру облака затянули небо сплошным покрывалом. Теперь луны не было видно, и контуры предметов расплывались во мгле.

Аграт отыскал глазами камень, на котором сидела Риша, когда он принял её за русалку. Как и следовало ожидать, теперь там никого не было, и это отчего-то показалось ему возмутительно несправедливым.

В это время кто-то прошёл слева от него. Аграт никого не видел, но понял это по движению воздуха и тихому хрусту камней. Кто-то невидимый был рядом. Он чувствовал его удаляющееся дыхание и, казалось, даже слышал неровное биение сердца.

– Эй! – окликнул Аграт негромко. – Куда?!

Казалось, он сходит с ума. Впрочем, возможно, так оно и было.

Невидимка ничего не ответил, но вскоре, Аграт увидел удаляющийся контур человеческой фигуры.

– Стойте! – позвал он. – Что ещё?!..

Договорить он не успел, потому что человек вновь растворился в темноте.

В это время кто-то коснулся его плеча. Аграт резко развернулся и, схватив подошедшего, скрутил ему руки, лишая возможности двигаться. Пленник не издал ни звука, но уже в следующее мгновение Аграт осознал свою ошибку.

– Риша?! – прошептал он, ослабив хватку.