Midnight in Moscow

В последующие годы было много подобных бесед, в большинстве из которых участвовал Алексис, оказавшийся не только ценным деловым партнером, но и замечательным источником информации о России в целом. Его знания простирались вглубь российской истории. Его прадед Михаил был председателем Государственной думы Российской империи с 1911 по 1917 год при царе Николае II. Беседы с Алексисом всегда напоминали мне, что самым многочисленным электоратом, на котором мне нужно сосредоточиться, после моих соотечественников-американцев, является сам русский народ. Я должен был упорно работать над тем, чтобы представить русским более точный и позитивный образ Соединенных Штатов, чем тот, что передавался в подавляющем большинстве негативных репортажей российских СМИ, контролируемых Кремлем. Я был обязан это сделать для русских, так же как и для американского народа.

Ближайшая ко мне русская аудитория состояла из сотен местных сотрудников (в основном русских, но есть и граждане третьих стран), работавших в посольстве и двух консульствах. Эти мужчины и женщины составляли постоянный костяк миссии. Многие из них работали на Соединенные Штаты десятилетиями. Я с удовольствием встречался с ними по отдельности и группами, чтобы поблагодарить их за работу. Наша зависимость от местного персонала была стандартной для всех представительств США по всему миру и вполне логичной, если учесть все преимущества, начиная с их знаний как уроженцев принимающей страны и заканчивая тем, что нанять местного сотрудника для выполнения определенных функций гораздо дешевле, чем прислать кого-то из США для выполнения той же работы.

Проблема в России заключалась в том, что правительство принимающей страны рассматривало наших местных сотрудников как уязвимое место, которым они могли воспользоваться. Они делали это, по крайней мере, двумя способами. Во-первых, чтобы получить рычаги влияния на переговорах, МИД России угрожал сделать незаконным трудоустройство в России граждан России или граждан третьих стран. Такой прецедент уже был, и МИД знал, что мы хорошо помним его и ту боль, которую он причинил. В середине 1980-х годов советское правительство запретило советским гражданам работать в миссии США, что вызвало огромные перебои в нашей работе и заставило высококвалифицированных сотрудников дипломатической службы выполнять двойную работу - в автопарке и мыть полы (эвфемизм для этого был "универсальная работа"). Чтобы избежать подобной слабости в своих собственных миссиях, МИД никогда не нанимал местный персонал на свои дипломатические посты в любой точке мира. Российское посольство в Вашингтоне, консульства в Хьюстоне и Нью-Йорке, а также представительство в ООН были укомплектованы исключительно русскими. Когда я пожаловался на их угрозу перекрыть доступ к нашему местному персоналу, мои собеседники в МИДе указали, что это было наше собственное глупое решение - оставить себя уязвимыми так, как российское правительство никогда бы не сделало.

Я сомневался, что в конце концов русские выполнят свою угрозу убрать наших местных сотрудников - из-за второго способа, которым они их использовали. Поскольку ФСБ так же нацеливалась на американцев в нашей миссии, они еще более настойчиво преследовали наших местных сотрудников и оказывали на них давление, чтобы они предоставили информацию, которая была нужна ФСБ. Чтобы добиться сотрудничества, они прибегали к побуждениям и угрозам. Меня проинформировали об одном случае, когда ФСБ подошла к давнему русскому сотруднику посольства и напомнила ему о серьезном состоянии здоровья его сына-подростка. Я прервал брифинг и спросил: "Так они предлагали медицинское лечение?" Мой коллега ответил, что нет, сотрудник ФСБ сказал отцу, что если он не предоставит нужную ФСБ информацию, то сын лишится дорогостоящего лечения, за которое отец уже заплатил. Какой родитель, независимо от того, насколько он предан своему работодателю и дружен с американскими коллегами, сможет проигнорировать эту бессовестную угрозу? С другой стороны, мы не могли принять на работу человека, подвергшегося такому принуждению, и были вынуждены уволить его.