Миф о женщине

Сколько мыслей тот град высекал
Острием на скале!
Был приказ: высота, высота,
Надо взять, и скорей!

А под нами блестел серпантин,

Под огнём туго сжат.
Перевалы, и нам вверх по ним.
Слёзы звёзд здесь дрожат.

Ленка,

Я это всё в письме обратном опишу.
Стенкой
Здесь падал дождь, а я одной тобой дышу.

Вся ли

Война закончилась уже или привал?
Взяли
Мы высоту, и дождь прохладный поливал.

Сколько мыслей твой образ дарил

В каждом сне, в каждом сне!
Эту грусть он во мне раздавил,
Как печать на письме.

А война подожженной стрелой

В сердце мне вдавит яд.
Ты так хочешь, чтоб я был с тобой,
Да и я, да и я.

Ленка,

Тут дождь сменяется тяжёлым градом пуль.
Метко
Стреляет снайпер. И опять мы в бой – да пусть!

Знаешь,

Пришлось оставить эту нашу высоту.
Та лишь
Внизу деревня наша, завтра новый штурм.

Сколько мыслей неслось в голове,

Когда я умирал.
И смотрели те скалы наверх,
А я ждал среди скал.

Ждал, что ты подойдёшь тут ко мне.

Поцелуй хоть теперь!
Но среди тонких острых камней
Только смерть, только смерть…

Ленка,

Я не успел тебе тогда сказать: «Прощай!»
Плен как
Твоей любви был сладок, а теперь слащав

Привкус

Минут последних, дождь, из памяти их смой.
И пусть
Она прочтёт моё последнее письмо.

Письмо

Нынче утро опасное было бескровно и бледно,
Где-то в пасмурном небе опять затерялась заря.
Есть приказ, есть окоп, а ещё – пулемётная лента,
Да в прицеле привычном – противника новый отряд.

А под вечер, когда в темноте канонады стихали,

Появлялась для писем каких-нибудь пара минут.
Все писали обычные строки, а он вот стихами
В этот раз захотел ей ответ долгожданный черкнуть.

Он напишет, как ночь вынимает здесь месяц из ножен

И вонзает в короткие, тёплые сны остриё,
А ещё в неумелой строфе чуть смущённо изложит,
Что на сердце хранит он так бережно нежность её.

Он всегда с нетерпением ждал дорогие ответы,

Для солдата письмо – это больше, чем просто листок.
В нём – сирень возле дома, сорвавшиеся с веток ветры,
В нём любовь и надежда на мир – вдохновители строк.

Для него эти чёрные волосы – с запахом дома,

Для него голубые глаза – это верности храм.
Снова странным, безумным своим наважденьем влекомый,
Он доверит все чувства сегодня, наверно, стихам.

Но однажды пришло ей письмо, и от запаха фронта

Растревожилось сердце, боясь тот конверт открывать,
Но решилась, прочла и забилась в слезах – похоронка,
И в бесшумном бессильи упала она на кровать.

Это было под Курской дугою, тогда, в сорок третьем,

Где от пепла, огня и смертей задыхались леса…
Наша бабка порою любила нам, маленьким детям,
С болью в сердце рассказывать, как дед ей письма писал.