Мифы и общество Древней Ирландии

Итак, образ страдающей и блуждающей души присутствует как в «Сватовстве к Этайн», так и в предании «О ссоре / борьбе двух свинопасов». Стоит отметить, что Этайн не обладает знанием превращения и перерождения. Когда она перерождается в новую человеческую форму (Этайн II), она не помнит предыдущую жизнь, и только бог Мидир открывает ей историю ее прошлой жизни861. Напротив, два свинопаса отправляются в свои «печальные странствия», поскольку каждый из них был одержим желанием и гордыней (вполне возможно допустить влияние христианского редактора). Они знали свои обличья и превращения, обладая «языческой премудростью» (suīthe ngentlechta – эквивалент «знания Племен богини Дану» (fis Tūath Dē Danann) в «Сватовстве к Этайн»). Начав спор, они просто должны были пройти превращения и перерождения во все возможные формы, пока спор не был разрешен окончательно (необходимость этого заявлена в тексте: «Мы должны принять другие формы» (‘Is hēcin dūinn delbo aili do airitin’)862). К.-Ж. Гийонварх высказал предположение, что в истории о превращениях двух свинопасов протагонисты пытаются достичь совершенного состояния, и их конечное перерождение в форме знаменитых быков Финнбеннаха (Белорогого) и Донна (Бурого, Темного) из Куальнге с их космогоническим характером, отраженным в древнеирландском эпосе «Похищение быка из Куальнге», можно считать таким конечным совершенством863. Напомним, что финальная сцена «Похищения… » – этой бой между двумя быками, после завершения которого ландшафт Ирландии формируется из частей тел павших быков864. Можно добавить, что протагонисты вынуждены всем ходом вещей принять свою окончательную форму, и эта неизбежность, вовлеченность в поток, отражена в эпитете imnedach ‘печальный’ в поздней версии предания.

Другой важный аспект древнеирландских преданий о трансмиграции, и особенно DCDM, – это особое отношение к способности героя / героини изменять свою форму (richt)865. Эти способности упоминаются в некоторых памятниках древнеирландской литературы, например: ar a mēt no delbad i n-ilrechtaib «из-за множества разных форм/ обличий, которые он мог принимать» (LU 9009), biäid i fethol cech míl «(Монган) будет в форме каждого животного»866. Возможность менять формы, тела или обличья после смерти или во время одной жизни, по своей воле или по воле иного могущественного существа, подразумевает изначальную форму как точку отсчета, из которой начинается путешествие. Во всех преданиях, о которых у нас шла речь, изначальная форма антропоморфна, даже в случае бога Луга, знающего антропоморфного персонажа. Эта изначальная форма персонажа и есть его собственная форма, носитель неполного знания, неполного как в силу своей человеческой природы, так и в силу своей языческой сути в глазах христианизированного автора / редактора предания867. К. Дрёге предположил, что герои предания «О ссоре/борьбе двух свинопасов» сохраняют свою человеческую природу на протяжении всех своих превращений, примером того служат слова самого свинопаса в поздней редакции предания из Egerton 1782: Am duine-si ām, ocus iss misi muccuid Buidbh («Я вправду человек, и я свинопас Бодба»)868. В то же время важно, что о человеческой природе волшебных свинопасов речь идет именно в поздней версии с ее использованием эпитета imnedach и подчеркиванием христианских моральных аспектов. Эту человеческую природу свинопасы сохраняют до тех пор, пока не перерождаются в форме быков. В таком варианте перерождений или превращений в древнеирландской литературе удивление вызывает тот факт, что перерождению не предшествует смерть героя (или героини). Ирландское представление об изначальной и основной форме / природе трансмигранта противоречит континентальным кельтским данным, например Диодору Сицилийскому, у которого галльский царь Бренн, войдя в греческий храм в Дельфах, смеется над антропоморфными изображениями богов, изваянными из камня или сработанными из дерева, и над греками, которые верили, что «боги имеют человеческий облик» (Диодор Сицилийский, 22.9). Эта сцена показывает, что в глазах античного греко-римского мира кельты были народом, который не верил, что у богов есть определенная человеческая форма. Не отразились ли эти убеждения в ранних галло-римских скульптурах (таких, как бог из Эффинье) и изображениях на кельтских монетах? Впрочем, и в средневековой ирландской литературе бог Ойнгус Мак инн Ок в предании «Видение Ойнгуса» принимает разные обличья, человеческая форма лишь одно из них. В образе человека он является Каер Ивормет на берегу озера: Boí Óengus i ndeilb doínachta for brú ind locha («Ойнгус был в человеческом обличье на берегу озера»)869.