Мифы и загадки Октября 1917 года

1 марта был создан Московский Совет. А затем, по образцу Советов времен 1905 года, органы революционного самоуправления возникли в других городах России. Советы упраздняли полицию и царские суды, организовывали рабочую милицию, проводили выборы народных судов, реквизировали запасы продовольствия для раздачи населению. Советы смело вторгались в полномочия центральных властей. Правда, попытки большевиков, которые вошли в состав Исполкома Петроградского Совета, потребовать формирования Временного революционного правительства, были отвергнуты большинством Исполкома, в составе которого преобладали меньшевики и эсеры.

2 марта после переговоров между Петроградским Советом и Временным комитетом Думы было объявлено о создании Временного правительства. Премьером и министром внутренних дел был назначен руководитель Союза земств князь Г. Е. Львов. Министром иностранных дел стал П. Н. Милюков. Военное министерство возглавил А. И. Гучков. А. Ф. Керенский стал министром юстиции.

Николай II записал в дневнике 2 марта: «Утром пришел Рузский и прочел длиннейший разговор по аппарату с Родзянко. По его словам, положение в Петрограде таково, что теперь министерство из Думы будто бессильно что-либо сделать, т. к. с ним борется соц. – дем. Партия в лице рабочего комитета. Нужно мое отречение. Рузский передал этот разговор в Ставку, а Алексеев всем главнокомандующим. К 2 ½ ч. пришли ответы от всех. Суть та, что во имя спасения России и удержания армии на фронте в спокойствии нужно решиться на этот шаг. Я согласился».

Из Ставки в Псков, где стоял царский поезд, был направлен проект манифеста об отречении царя в пользу наследника – 13-летнего Алексея. В это время из Петрограда были направлены представители Временного комитета Думы – А. И. Гучков и В. В. Шульгин. Они везли свой проект манифеста об отречении царя от престола. Депутация прибыла в 22 часа 2 марта.

Сначала во встрече царя с представителями Думы принимал участие министр двора Фредерикс, а через некоторое время к ним присоединился генерал Рузский. По воспоминанию Шульгина, «государь сидел, опершись слегка о шелковую стену, и смотрел перед собой. Лицо его было совершенно спокойно и непроницаемо… Говорил Гучков. И очень волновался. Он говорил, очевидно, хорошо продуманные слова, но с трудом справлялся с волнением. Он говорил негладко… и глухо».

Гучков, наконец, справился с волнением и стал рассказывать царю, что «происходит в Петрограде… Он говорил правду, ничего не утаивая… Государь смотрел перед собой, спокойно, совершенно непроницаемо. Единственное, что мне казалось, можно было угадать в его лице: «Эта длинная речь – лишняя».

Тем временем генерал Рузский шепотом сообщил Шульгину, что к Пскову двигались грузовики с вооруженными солдатами, которые были задержаны. Рузский не знал, кто направил эти грузовики, а Шульгин не был уверен, что вооруженных людей удастся долго сдерживать.

Когда Гучков кончил речь, Николай II сказал: «Я принял решение отречься от престола… До трех часов сегодняшнего дня я думал, что могу отречься в пользу сына, Алексея… Но к этому времени я переменил решение в пользу своего брата Михаила… Надеюсь, вы поймете чувства отца». Шульгин заметил: «Последнюю фразу он сказал тише».

Проект манифеста, который привезли с собой Шульгин и Гучков, предполагал отречение Николая II в пользу сына Алексея. После некоторого замешательства посланцы Думы пришли к выводу: «Решение царя совпадало в главном… Алексей или Михаил перед основным фактом – отречением – все же частность… Кроме того, каждый миг был дорог. И не только потому, что по шоссе движутся вооруженные грузовики, которых мы достаточно насмотрелись в Петрограде и знали, что это такое, и которые генерал Рузский приказал остановить (но остановят ли?), но еще и вот почему: с каждой минутой революционный сброд в Петрограде становится наглее, и, следовательно, требования его будут расти. Может быть, сейчас еще можно спасти монархию, но надо думать и о том, чтобы спасти хотя бы жизнь членам династии». В то же время Шульгин писал, что он и Гучков пытались спасти «монархию через отречение».

Шульгин вспоминал, что он думал о «юридической неправильности»: «государь не может отрекаться в пользу брата». Но тут же пришла в голову другая мысль: «Пусть неправильность!.. Может быть, этим выиграется время… Некоторое время будет править Михаил, а потом, когда все угомонится, выяснится, что он не может царствовать, и престол перейдет к Алексею Николаевичу…».