Мифы о русской эмиграции. Литература русского зарубежья

Живо и интересно написанная книга Волкова-Муромцева расчленяется на три части: до революции (которую бы можно озаглавить потерянный рай), под властью большевиков и у белых. Детство мемуариста падает на период перед Первой мировой войной. Его отец, крупный помещик, в хорошем смысле слова либеральный и прогрессивный, поддерживал наилучшие отношения с крестьянами, что и сказалось в годы революции. Сам Волков считает, что людей надо делить не на крестьян и помещиков, а на городских и деревенских; и, видно, он всегда умел с успехом действовать согласно данному принципу.

После Октябрьской революции, 15-ти лет от роду, едва окончив гимназию, Волкову случайно повезло устроиться в Москве на службу в ИМКА. Удача вскоре обернулась бедой: пойдя с поручением от начальства в английскую миссию, он оказался схвачен чекистами и угодил на Лубянку. Произошло это в связи с авантюрами английского консула Локкарта[445] (о котором мы читали в книге Н. Берберовой «Железная женщина»). Самого Локкарта, с которым один раз встретился, Волков оценивает как самоуверенного дурака. Выпущенный по счастью на свободу, он мечтает пробраться на юг, к белым; и тут разыгрывается загадочный эпизод с Главсахаром.

Молодой контрреволюционер обнаруживает существование организации с таким именем, имеющей как бы два лица: официальная цель – подвоз сахара с юга, а так как в том районе неспокойно, – действуют зеленые, – то вербуются бойцы для охраны; и таким путем открывается путь для желающих бежать от большевиков в русскую Вандею. Все это Волков, вместе с несколькими друзьями, и выполнил, пережив по дороге массу увлекательных приключений. Но и по сейчас он не решается объяснить, что же такое был Главсахар.

Странно, но я могу пролить на это свет. В Париже, после Второй мировой, я был близко знаком с председателем Союза русских дворян Н. Ф. Иконниковым[446] (по образованию энтомологом, и специалистом с мировым именем по изучению саранчи). Раз, зайдя к нему в гости, я обратил внимание на серебряный кубок с надписью о поднесении ему оного «от Конвоя Главсахара». Удивившись курьезному названию, я спросил о происхождении подарка, и Николай Флегонтович мне рассказал любопытную историю (кажется, он мне даже дал прочесть отрывок из своих мемуаров…). Способный организатор, Иконников, находясь в красной Москве, предложил властям наладить снабжение сахаром (что аккуратно и выполнял), а на деле создал сеть для побегов к белым, которая безотказно и работала, пока один из беглецов, по наивности, не расхвалил работу Главсахара в газете, издававшейся у белых. Тогда Иконникову пришлось свернуть предприятие и бежать к белым самому.

У белых Волков служит в кавалерии (при одной из атак захватывает лично два пулемета), получает ранения и орден, с трудом проникает на судно при эвакуации и, заболев тифом, попадает сначала в английский, потом во французский госпиталь, где союзники с русскими обращаются предельно по-свински, где он чуть не погибает и откуда спасается лишь благодаря личному знакомству с генералом Врангелем. Колесо Фортуны опять поворачивается в его пользу: о нем вспоминают родственники в Англии, и он уезжает туда (где и на всю жизнь остается).

Хочется остановиться на одном, эпизоде в его белой эпопее. Белогвардейцам попался пробравшийся к ним юноша, граф Ростопчин, которому они сперва не поверили, считая почему-то род Ростопчиных угасшим на московском генерал-губернаторе эпохи Отечественной войны. Благодаря сочувствию Волкова, беглецу удалось доказать справедливость своих утверждении и тем избавиться от неприятностей. Тут надо сказать, что, во-первых, у генерал-губернатора Москвы был сын, Андрей Федорович, женатый на талантливой поэтессе Евдокии Ростопчиной, урожденной Сушковой. А во-вторых, что я в Париже в 50-е годы был знаком с графом и графиней Ростопчиными, принимавшими активное участие в монархической работе (к сожалению, я их позже потерял из виду). Не был ли уж данный граф тем юношей, на которого наткнулся Волков? По возрасту он, пожалуй, мог им быть.

Любопытно и другое отступление от текста у Волкова, о мальчике, приехавшем еще в царское время из провинции для поступления в Морской корпус, который удивил экзаменаторов своим титулом князя Сибирского, оказавшимся при проверке совершенно законным. Линия эта тоже не вовсе безвестная: например, Ф. Вигель[447], современник и знакомый Пушкина, рассказывает в своих мемуарах о некоем князе Сибирском, строго наказанном (возможно, и несправедливо) за какую-то провинность по службе.

* * *

Книга графини Хрептович-Бутеневой[448] охватывает (к сожалению!) только короткий этап из ее жизни; но его довольно, чтобы вызвать у нас живую симпатию к автору (какая разница с опубликованными в той же серии мемуаров репатриантки Н. Кривошеиной!).