Мифы о русской эмиграции. Литература русского зарубежья

К сожалению, не во всем. Мы с огорчением констатируем порою у автора «родимые пятна большевизма», может быть, и неизбежные, впрочем, когда речь идет о работе, написанной в «бывшем СССР». К этому разряду вещей отнесем, например, его ссылку на «антикоммунистическую диктатуру А. Стресснера в Парагвае, постоянно комплексовавшую по поводу происков "международного коммунизма"». Разве эти происки были мифом? Разве большевики и мировой коммунизм не старались все время поглубже запустить щупальца в страны Латинской Америки? И теперь еще следы их деятельности налицо; и, боимся, нелегко будет целиком результаты их долгих интриг выкорчевать…

В остальном, посочувствуем автору, старающемуся реабилитировать Беляева[511] в глазах подсоветского читателя. Говоря с горечью о том, что жизнь и труды разбираемого им персонажа были обойдены вниманием в СССР, он вполне справедливо констатирует:

«Причины совершенно понятны. Выходец из петербургской военно-аристократической среды, генерал Добровольческой Армии, впоследствии белоэмигрант, он всю жизнь был непримиримым противником большевизма. Этого оказалось достаточно, чтобы в немногих работах так называемых "возвращенцев" Беляев предстал в качестве беспринципного авантюриста, чуть ли не лично ответственного за разжигание боливийско-парагвайской войны 1932–1935 гг. Не жалует своего дальнего родственника и Е. М. Спиридонова, прежде всего за его враждебное отношение к советской власти».

По счастью, нам эти вещи объяснять не надо. Для нас тут знаки минус автоматически заменяются на плюс и наоборот. В наших-то глазах антикоммунизм генерала Беляева является заслугой и доказательством трезвости его мышления. А его глубокий патриотизм и его научные достижения, отмечаемые и Мартыновым, мы ставим столь же высоко, как и тот.

Говоря об этих последних, автор брошюры характеризует «генерала Ивана Тимофеевича Беляева»… как «исследователя Парагвайского Чако, талантливого географа, этнографа, антрополога и лингвиста, впервые описавшего культуру и быт индейцев Чако Бореаль».

«Многие ли из нас знают», – продолжает Мартынов, – «что русский патриот неустанно заботился о судьбах парагвайских индейцев и не боялся из-за этого вступать в конфликт с властями? А история попыток создать в далеком Парагвае "Русский Очаг" – своеобразный анклав национального духа России и ее гуманитарной культуры, с целью сберечь генофонд нации "до лучших времен"…»

Как ни грустно, и в эмиграции об этих поистине подвигах выдающегося русского человека знают мало, и писали о них лишь очень скупо. Вот почему данная книга сможет быть полезна не только в России, но и за рубежом. В ней изложена подробно биография Беляева и описаны его усилия организовать массовую эмиграцию русских в Парагвай и его блестящие победы над войсками Боливии во время войны с тою. Значительным фактором успеха явились его дружеские отношения с индейцами, любовь и доверие которых он сумел привлечь.

Не будем пересказывать содержание брошюры; ограничимся тем, что порекомендуем с нею ознакомиться всем, кого предмет может интересовать.

Несколько замечаний насчет языка. Вряд ли разумно писать Асунсьон, Консепсьон и т. п. вместо принятых ранее Асунсион и Консепсион, куда более приемлемых для глаза и для слуха русской публики. И совсем уж ни к чему изменять издавна принятое в русском языке конквистадор на конкистадор! Конечно, фонетически это ближе к испанскому языку, – но установившиеся в русской традиции лучше было бы не ломать. Довольно уже над этим потрудились большевики!

Нам бы следовало иметь больше уважения к нашему прошлому!

«Наша страна» (Буэнос-Айрес), рубрика «Библиография», 15 апреля 1995, № 2331, с. 2.

Ариадна Тыркова-Вильямс, «Жизнь Пушкина», 2 тома (Москва, 2006)

Странно писать рецензии о книгах, которые мы читали много лет тому назад! Но вот, постоянно приходится, потому что в Эрефии печатают переводы с иностранных языков или произведения эмигрантских авторов, которые до нынешних дней оставались тамошней публики неизвестными. С Тырковой, уже старушкой, я встречался у С. П. Мельгунова. И один раз с ней довольно резко поспорил, к большому неудовольствию Сергея Петровича. Дело было так: тогда шли на полный ход выдачи нашей второй эмиграции. Запад усердствовал (больше всего англичане). Для него мы просто не имели права существовать. Как говорили римляне о христианах: Non licet vos esse[512]! A уж новоявленные зарубежные совпатриоты подвывали изо всех сил и старались нас выловить, разоблачить и на нас донести.