Мифы о русской эмиграции. Литература русского зарубежья

Начиная с того дня, мы долгие годы часто встречались, участвовали во множестве разнообразных предприятий, устраивали одни собрания, выступали на других, состояли в различных организациях, сотрудничали вместе в газете «Русское Воскресение» (больше двух лет не просуществовавшей) и в журнале «Возрождение» (существовавшем прочно, пока был жив финансировавший его миллионер Гукасов[585], но в котором редакторы сменялись с кинематографической быстротой). Без сомнения, от Ефимовского я многому научился.

«Русский Путь», к которому он постепенно утратил интерес, выходил еще долго, то на ротаторе, то типографским способом, но перешел в конце концов в руки казака Н. Г. Колесова, убежденного монархиста и вполне порядочного человека, но в смысле образования, как говорится, звезд с неба не хватавшего.

Как о человеке, приведу о Ефимовском фразу, которую он любил повторять: «У меня хороший характер!» Это было верно в том отношении, что он легко шел на уступки во всех вопросах, не носивших принципиального характера, и умел избегать ссор, не являвшихся необходимыми. Добавлю еще, что он постоянно находился в жизнерадостном и веселом настроении, – хотя внешние обстоятельства не слишком тому благоприятствовали.

В отличие от Мельгунова и Гуля, живших если и скромно, то, по эмигрантским масштабам, в достатке, у Ефимовского никогда не имелось гроша за душой, и он еле-еле перебивался. Что, понятно, страшно мешало ему в политической работе. Мечту издавать свою газету ему так и не удалось осуществить.

Тяжело давила и необходимость зависеть в таких делах то от одного, то от другого мецената, входить в соглашение то с одной, то с другой группировкой, не всегда целиком подходящей. Это делало его, помимо прочего, не очень иногда надежным союзником.

Окончив в дореволюционные времена Московский университет, Ефимовский был компетентным юристом (неизменно способным дать толковый совет в области административных осложнений), блестящим оратором и личностью многообразно одаренной… но решительно не приспособленной к жизни на Западе, хотя, между прочим, он отлично владел французским и немецким языками и умел найти нужный тон в любом обществе как остроумный и интересный собеседник.

Выделялась в его натуре некоторая авантюристическая жилка; так, он однажды снял громадный зал «Лютеция» для бала, под маркой единства славян, в расчете покрыть расходы за счет успеха… и оказался потом перед лицом неприятного фиаско, так как публики собралось мало.

Не задалась ему и семейная жизнь, в отличие опять-таки от Гуля и Мельгунова. С первой женой, артисткой Зоей Ефимовской, он почему-то разошелся, сохранив, видимо, хорошие с нею отношения. Я раз встретился с нею, нанеся ему визит (он был чем-то серьезно болен, – кажется, воспалением легких, – но в тот момент уже поправлялся) и застав ее там вместе с их дочерью, девушкой лет 25, научной сотрудницей в Пастеровском институте. Вторая жена, француженка Марсель Соммер, не понимала ни слова по-русски, но трогательно сочувствовала во всем его целям и старалась ему помогать.

Любопытно, что три человека, сыгравшие важную роль в моей жизни в первые годы во Франции, все принадлежали к одному и тому же классу более или менее разорившегося дворянства. Самым знатным был Мельгунов, ведший род от Гедимина и чьим предкам случалось родниться с царями в эпоху Московской Руси.

Из иного слоя вышел Ефимовский, происходивший от одного из братьев Екатерины Первой. Сам он, при каком-то случае, рассказал, что ветвь семьи, к которой он относился, была лишена графского титула за участие в заговоре Лопухиных при Елизавете Петровне.

Гуль, тот был праправнук шведского герцога Вреде, от тайного брака (видимо, законного, но официально не признанного) с разночинкой Марией Гуль.

Для Ефимовского одним из важных пунктов в его миросозерцании являлась конституция; мне это понятие ничего не говорило. Вплоть до того, что я не вступил в эфемерное объединение конституционных монархистов, где наиболее видными членами, кроме Ефимовского, являлись князь С. С. Оболенский[586] и Н. В. Станюкович[587]. Группировка, впрочем, через год-полтора сошла на нет.

Данное различие между нами не мешало, однако, совместной работе: главным для меня были монархизм и легитимизм, – а в этом плане Ефимовский был безупречен и от сих принципов никогда не отступал.

«Голос зарубежья» (Мюнхен), декабрь 1992, № 67, с. 30–32.

Черные боги

Занимая пост главного редактора единственной в Европе еженедельной газеты на русском языке, З. А. Шаховская, и стоящие за нею силы, имеет возможность в исключительном и почти принудительном порядке контролировать внутренний мир российской эмиграции во Франции и прилегающих к ней странах, автоматически превращаясь во властителя дум и идеологического диктатора для людей, зачастую кроме «Русской Мысли» ничего не читающих.