Мифы о русской эмиграции. Литература русского зарубежья

И градоначальник сразу переменил тон, предложил писателю кресло и очень огорчился тем, что свидетелем был вызван академик Овсянико-Куликовский, и Бунин сам оказался тоже почетным академиком. И дело было замято.

Так вот как несправедливо и жестоко обращалась «царская цензура» и как тяжела была ее «лапа». Попробовал бы сейчас Белоусов устроить банкет и произнести антиправительственную речь, и послушал бы я, как это он стал бы разговаривать с дежурными чекистами, и хотел бы я узнать, что ему было бы уготовлено, и как бы все это кто-нибудь сумел бы замять.

Но об этом Белоусову писать в высшей степени неудобно и даже невозможно, хотя теперь «царской цензуры» в СССР нет.

А это еще в «счастливые» 20-е годы!

«Наша страна» (Буэнос-Айрес), рубрика «Среди книг», 27 февраля 1993, № 2221, с. 2.

В. Рябушинский, «Старообрядчество и русское религиозное чувство» (Москва-Иерусалим 1994)

Наиболее интересную часть исследования составляют главы, посвященные развитию религиозного чувства в России с XVIII по XX века, а также истории старообрядчества, включая создание Белокриницкой иерархии.

Не удивительно, что видный старообрядец[595] огромное значение придает соблюдению обрядности. Более неприятна его подчеркнутая враждебность к интеллигенции и попытки придать своему сочинению особо «народный» характер, выражающийся, например, в систематическом употреблении просторечного и вульгарного слова «помер» вместо «умер».

Интересная деталь, – нам так и так известная, но и специально упоминаемая составителями, – что старообрядец и возглавитель общества «Икона» состоял в то же время в масонской ложе. Высказывания его самого о масонстве несколько двусмысленны: «Роль масонства в России вообще любопытна, сложна и противоречива; оно разлагало и выветривало православный характер веры среднего бесхистростно верующего русского человека, и в то же время служило нередко промежуточным этапом, приводившим к православию русских вольтерианцев».

Однако, как он же констатирует, раскольники в целом относились к братству вольных каменщиков иначе: как он выражается, «подозрительно» (мы бы сказали скорее «проницательно»). Это отношение он иллюстрирует, приводя отрывок из старого стихотворения неизвестного старообрядца:

Появились недавно в России франкмасоны
И творят почти явно демонские законы
Князю тьмы они тайно угождают;
Но многие со стороны люди про то знают;
Любодейства Вавилон град всякие скверны
В коем антихристу трон яко рабы верны.

С другой стороны, невольно спрашиваешь себя, не является ли прикровенным намеком на его масонский опыт такое вот высказывание Рябушинского в опубликованной здесь же статье «Значение русской эмиграции в идейной жизни современного мира»:

«Одним из примеров связи между атеизмом и сатанизмом может служить учение карматов, называемое так в честь одного из вождей движения – Кармата. Последователи этого учения основали в десятом веке по Рождестве Христовом на берегах Персидского залива небольшое независимое государство, существовавшее пока его не уничтожили соседние мусульманские государства. Учение карматов изложено в XIV веке известным арабским историком Макризи. Он указал, как верующих мусульман постепенно приводили к неверию. Для громадного большинства просвещение оказывалось на 6-й ступени утверждением, что истина в атеизме. Но избранному меньшинству на трех последних ступенях объясняли, что полная истина в сатанизме».

О карматах ли тут речь?!

В собранных тут статьях крайне неприятно режет глаз манера автора давать все иностранные имена и названия латинскими буквами. Это обычно является свидетельством или очень поверхностной только образованности или прямого неуважения к родному языку.

Впрочем, не блещут в этом отношении и составители, сообщающие нам в предисловии, что Рябушинский похоронен «на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа». Не Сен, а Сент-Женевьев! Стыдно не понимать, что речь о Святой Женевьеве, а не о каким-то несуществующем Святом Женевьеве.

«Наша страна» (Буэнос-Айрес), рубрика «Библиография», 12 ноября 1994, № 2309, с. 2.

И. Солоневич, «Коммунизм, национал-социализм и европейская демократия» (Москва, 2003)

Мое первое впечатление было разочарование. В книге собраны статьи за период 1948–1953 годов, печатавшиеся в «Нашей Стране». Их-то я читал сразу, когда появлялись. А вот бы собрать статьи из «Голоса России», более раннего времени! Из них я видел лишь немногие (кажется, один только номер той газеты и держал в руках).