Мифы о русской эмиграции. Литература русского зарубежья

Или вот возьмем пассаж из романа Б. Лазаревского[599] «Одиночество», в сборнике «Темная ночь», опубликованного в Берлине в 1923 году: «Не так давно, в большом заседании, я слыхал, как беженец из России, человек очень богатый, убеждал публику, что только сам русский народ, голодный и темный, сможет и восстановить государство и выбрать форму правления. Этот господин говорил очень авторитетно и даже красиво и никто, никто не возразил… А мне казалось, будто наш оратор утверждает, что слепой котенок скорее может найти дорогу, чем зрячая собака…»

Вот зарубежные непредрешенцы десятки лет твердили, что, мол, в России народ все решит. А как решать народу, который опять же более полувека дезинформировали, которому забивали голову абсолютной ложью, который в своей среде еле-еле мог вопросы политики обсуждать, – и уж никогда в печати! И на который теперь обрушили поток идей, мнений, предложений…

Тогда как эмиграция не имеет четких программ, а когда и имеет, не умеет их донести до масс в России! Одни солидаристы все предусмотрели, все запрограммировали, и шумно свои планы излагают, – ныне уже и по ту сторону порвавшегося Железного Занавеса. Но не дай Бог, чтобы их программа восторжествовала (что, по счастью, мало и вероятно…)! Ибо они, доподлинно «несут тиранам смену» и мечтают, на руинах компартии, установить власть своей партии, столь же деспотической и свирепой.

«Наша страна» (Буэнос-Айрес), рубрика

«Среди книг», 27 июня 1992, № 2186, с. 4.

Новопоколенцы

Книга Б. Прянишникова[600] под таким заглавием, выпущенная в 1986 году в Сильвер-Спринге в США заслуживает серьезного внимания.

Это зараз и биография автора, и история деятельности организации, ныне именуемой НТС, в которой он сотрудничал с самого момента ее зарождения. Предлагаемые им материалы вдвойне ценны тем, что носят не только апологетический, но и критический характер. То есть, собственно, для автора история партии солидаристов распадается на два периода: первый, когда она представляла собою объединение идеалистической и жертвенной эмигрантской молодежи, и второй, когда в нее влились, по его выражению, «ценные новые кадры» (отметим: в кавычках!), принесшие с собою из СССР значительные элементы советской психологии.

Должен сказать, что я то лично с солидаристами столкнулся лишь во время, а главным образом после Второй мировой войны, когда процесс внедрения нежелательных фигур уже активно происходил, а потом и завершился. Встает, однако, вопрос, если принять точку зрения Прянишникова, отчего же солидаристы, проникнув в оккупированную немцами часть России, обогатили свой состав именно бывшими партийцами, бывшими членами номенклатуры и вообще людьми, насыщенными коммунистическим духом? А, скажем, не наоборот, – искренними антикоммунистами, терпевшими советскую власть поневоле, сжав зубы, и готовыми к борьбе с нею любыми путями? Каковых было ведь вдоволь, вряд ли не большинство в населении захваченных германской армией областей.

Прянишников считает примерно так: подобные слои были запуганы большевизмом и недоверчивы к пропаганде новых идей. Партийцы же, оказавшись волей-неволей в отрыве от привычной им системы, или уже раньше отпавшие от ВКП(б), – исключенные, например, – проявили живую готовность вступить в другую, новую организацию; но сразу же и настойчивое желание ее переделать на свой, знакомый им лад.

Сдается, обстояло не вполне столь просто. Мы, подсоветские антикоммунисты, ждали от эмигрантов призыва к восстановлению монархии, к возврату к тому прошлому, о котором старшие знали по опыту, а младшие по рассказам, и которое нам рисовалось как потерянный рай. Предложения чего-то совершенно иного с места в карьер вызывали недоверие, а уж когда за ними стала показываться партия сильно похожая на советскую, то и отталкивание.

Вот почему, раз начавшись, процесс вхождения в НТС, а вслед за тем и продвижение на верхи бывших большевиков, в дальнейшем все более активизировался, причем шло и оттирание наиболее порядочных людей, вроде Прянишникова и его друзей.

Мне приходилось лично встречаться со многими из тех лиц, которым автор «Новопоколенцев» дает отрицательную характеристику (к коей я от души присоединяюсь). С относимым им к той же категории Романовым я никогда лично не виделся, но не раз, еще в первые годы эмиграции, скрещивал перья. Знавал я и тех, о ком он лучшего мнения, из числа бывших подсоветских, как Н. Осипов с женою. Как и упоминаемого им только вскользь Светланина[601], одно время редактора «Посева». Доводилось иметь контакты и с нацмальчиками старшего поколения, как с А. Столыпиным и Р. Рончевским[602].

Сдается, однако, главную и роковую ошибку создатели Национального Союза Нового Поколения совершили в самом начале. Они, как рассказывает Прянишников, отвращались от дореволюционных партий, в чем их можно понять, но отвернулись также и от российской монархии, а с тем и от славного прошлого нашей родины, неотрывно с монархией связанного.